Патологическая Повесть, ч 3/3 "Охота на Себя"

Охота на Себя (патологическая автобиография, третья часть трилогии “Патологическая Повесть”)
-----------

“El sueño de la razón produce monstruos!” (с) Francisco José de Goya y Lucientes.
Посвящается Вам.

П Р Е Д И С Л О В И Е
Все описанные здесь события в действительности происходили в Вашем подсознании.
Примечания к нужным (по мнению автора) и ненужным (по тому же мнению) местам сразу после слова “конец” заглавными буквами.
Там же и послесловие.

0. Вместо эпиграфа:

«Умы бывают трех родов: один все постигает сам; другой может понять то, что постиг первый; третий - сам ничего не постигает и постигнутого другим понять не может.»
«Следует остерегаться злоупотреблять милосердием.»
Николо Макиавелли (1469-1527) - итальянский политический мыслитель, историк и писатель. Ради упрочения своего государства считал допустимыми любые средства.

«Мудрость приходит тремя путями: можно читать мудрые книги, можно учиться у мудрых людей, а можно просто помочиться на провод под высоким напряжением.»
«Следует остерегаться злоупотреблять пивом.»
Гиви Габедава (1969-2024) – простой электрик. Ради опорожнения своего любимого и единственного мочевого пузыря считал допустимыми любые средства.


Всё суета... Всё суета и прах.
Ненужная, бессмысленная спешка,
Пустая, как предсмертная усмешка,
Как жвачка на твоих гнилых зубах…
Когда вокруг лишь ненависть и страх,
И жить нет больше мочи и терпенья,
Не вешайся – тебя прикончит враг,
Но враг врага воздаст тебе отмщенье.
А дальше – только мрак и пустота,
И мыслей нет – головушка пуста…

1. Зарубин

Первой мыслью Джорджа Зарубина, коренного американца с русской фамилией, регионального директора программы по сотрудничеству «Фонда «Евразия» в Новой России, было оптимистичное «кажется, я жив…» Через пару минут, после нескольких попыток открыть глаза и подвигать головой, мыслей стало несколько, и самая невинная из них горестно вопрошала «почему я не умер вчера?.. или еще раньше, в детстве?!…»
Огромное зеркало в ванной отражало режущие глаз лампы на потолке и вконец опустившегося бомжа. Проморгавшись и рассмотрев знакомые черты, Зарубин ударился в панику. Лишенная контроля правая рука выронила зубную щетку и услужливо поднесла ко рту два пальца...
Минут через двадцать, вконец опустошенный физически и морально, Зарубин начал соображать более логически. Часы на стене показывали 6.30, это подтверждалось начинающимся рассветом. В окне, как всегда, торчал силуэт Останкинской башни – фаллический символ мощи телевидения. (Как он ненавидел эту башню! Как он радовался, когда её собрались снести, и дико ругался, когда передумали!). Половина седьмого – до работы еще куча времени... Главное – привести себя в порядок...
Еще через полтора часа, помытый, побритый и надушенный, он сидел на кровати, ждал звонка шофера, и мучительно пытался восстановить в памяти хоть что-то из вчерашнего вечера... Ничего – никаких воспоминаний, ни приятных, ни мучительных... Ни радости, ни угрызений совести...
Дорога до офиса прошла как обычно. Толик, шофер, снова рассказывал какую-то муру на ломаном английском, в окне мелькали те-же улицы, все те-же серые дома и пешеходы. Тот же парадный вход, то-же «хилоу, сер!» (за такой акцент кастрировать надо!!!) на проходной... Все вроде как обычно, но что-то внутри ныло, беспокоило и пессимистично обещало неприятности...
И они начались. Телефон зазвенел в тот момент, когда задница Зарубина коснулась коричневой кожи рабочего кресла.
- Йес! – прошипел он в микрофон.
- Мистер Зарубин, это мистер Гутеза из мейнборда! – пропела секретарша. – Соединить?
- Да. – устало разрешил Зарубин.
В трубке чуть поскрипело, потом, словно из ниоткуда, возник неприятный баритон и спросил:
- Зарубин?
- Да, чем могу помочь? - стандартно откликнулся Зарубин.
- Помочь! - баритон плевался сарказмом. – Да, помогайте! Разъясняйте вчерашнее!
- Извините?
- Поздно извиняться! - сказала трубка. – Что у вас со мной за проблемы?
- У меня проблемы? Какие проблемы?
- А мне откуда знать? Но мне интересно что за информация у вас обо мне и что за деньги вы хотите за доказательства!
- Какая информация? Какие деньги? Какие доказательства? - слабым голосом спросил Зарубин. Во-первых, он не понимал, о чем речь. И во-вторых, Гутеза был его куратором, он многое решал в запутанной сети всех этих фондов, по приказу Трампа вновь созданных чей-то гениальной (а по его личному мнению, которое никого не интересовало, гипербольной) фантазией.
- Ты издеваешься!? - голос Гутезы был близок к срыву. – Ты вообще мозги пропил? Ты кем себя возомнил, чтобы мне угрожать?! Новым Путиным?
Упоминание бывшего президента России ничего не прояснило Зарубину, который по привычке сказал «дайте мне перепроверить всё!», но голос заорал:
- Не играй с огнём! Если что-то есть, давай, тащи, показывай мне, Вудворту, всему миру! Но если не сможешь – тебе конец, и твои русские дружки тебе не помогут!
- Но! - Зарубин не знал, что сказать... – Но я... Я это... Я вообще не понимаю...
- Хватит!!! - истерично выплюнула трубка. – С меня достаточно! У тебя 24 часа, а потом, клянусь, ты пожалеешь что вообще родился!!!
- Но... - Зарубин не знал что «но», он просто чувствовал, что пришла его очередь говорить. – Я просто...
- Да! Ты просто пьяная шавка, лающая на льва! – проорала трубка. – Разговор окончен! – послышались короткие гудки.
"Дерьмо!" - крутилось в голове у Зарубина. "Узнать бы, что это значит... И причем здесь Вудворт..."
Телефон зазвенел снова. Зарубин, вздрогнув, посмотрел на мигающий огонек на корпусе аппарата, чуть подумал, но все-таки взял трубку.
- Мистер Зарубин, пришел мистер Свенд Вааге из отдела по связям с общественностью. Говорит, что визит согласован с Вами. – сообщила секретарша. – Он может войти?
- Йес. – поморщился Зарубин. Вааге своей скандинавской индифферентностью вызывал в нем чувство ноющего дискомфорта, как свежезапломбированный зуб – и не болит, и мешает, и не выкинешь, не пошлешь подальше – коллегиальность...
- Хелло, Джордж! – флегматично поздоровался Вааге, прикрывая за собой дверь. – Ты же трезвый?
- Конечно... – сдвинул брови Зарубин. Начало ему очень не понравилось.
- Прекрасно! Я насчёт вчерашнего. Это был просто пьяный базар или всё правда?
- В смысле? Что за пьяный базар?
- Ладно, ладно! Забудь! Я знаю, как это бывает! Я сам не раз собирался, разок даже решился… В общем сам знаешь, если что – я с тобой! – Вааге энергично помахал рукой в воздухе, потом протянул её Зарубину. – Делай как знаешь!
Зарубин автоматически пожал висящую перед ним ладонь, но спрашивать, что тот имел в виду, не было никакого желания. Помолчали. Каждый думал о своем. У Зарубина ломило в затылке.
Минут через пять Вааге сообщил:
- А ты был прав! Кокос рулит!
- Что?
- Кокос. Кокаин. Крутая фишка! Проказник! – Вааге шутливо погрозил пальцем. – Ещё чему-нибудь научишь?
- Чему? – не понял Зарубин. Он впервые видел Вааге улыбающимся, и это его пугало. – Ты о чём вообще?
Вааге чуть задумался, потов расцвел, обвел взглядом комнату и понимающе кивнув головой, зашептал «A-a, микрофоны! Ну я тупой!», и добавил обычным голосом:
- Можно присесть?
- A!.. да!.. конечно… - засуетился Зарубин, морщась от головной боли. – Прошу!.. давай… садись… куда-нибудь…
- Благодарствую! – милостиво улыбнулся Вааге и уселся на ближайший к окну стул. Зарубин сжал голову ладонями и уставился в лежащие перед ним бумаги.

- Мистер Зарубин, звонит какая-то дама, говорит, что она ваша невеста! – голос секретарши из трубки коммутатора был безукоризненно корректен. – Соединить?
- Что?! – не понял Зарубин, мысли которого витали где-то в другом измерении. – Кто?!
- Ваша невеста. Она так говорит.
- Кто… Я поговорю.
- Окей! – снова скрип, и женский голос:
- Джордж! Ты?
- Yes! То есть да, это я!
- А это я! Как ты, зайчик?
- Я хорошо, спасиб... – неуверенно ответил Зарубин, но его перебил водопад фраз:
- Я уже все устроила, все согласовала, все так рады, все так тебя ждут! Сегодня вечером будут все родственники, все как ты хотел, и Иринка будет, и Витька, и с барменами я уже договорилась, все будут, и кордебалет согласен, только немного дороговато, но придут обязательно! А завтра и остальные приедут, наши, деревенские, они так обрадовались! Тебе привет передавали! Только какой-то тип меня к нам домой не пускает! Грубый такой! Говорит – меня в списке нет! Позвони ему, мой хороший, а то я уже нервничать начинаю! Скажи, что уволишь его нахрен! А то он меня нервирует!
- Кто это? С кем я говорю?
- Да я это, Таня! Ты что, говорить не можешь? На совещании, да?
- Н-нет...
- Тогда позвони ему! И скажи, чтобы пропустил!
- Куда?!?!
- Домой!
- Домой?
- Ну да! К швейцару!
- Кому швейцару домой?
- Не кому, а куда! К нам домой! К нашему швейцару!
- Куда к нам домой? – Зарубин провел рукой по лбу и вытер мокрую от пота ладонь о сорочку. – Кто это говорит?
- Это я, Таня! – в голосе женщины чувствовались истерические нотки. – Меня не пускают к нам домой! В нашу квартиру!
- Ммм… А где наша квартира?
- Ты что, пьяный? Наша квартира это там, где и твоя квартира! У тебя дома!
- Но... Я ведь живу один!
- Как один? А я? – трубка аж завибрировала от злости.
- А кто вы?
- Как это кто? Я Таня!
- Кто Таня? – Зарубин сам начал злиться. Вааге, совсем им забытый, вдруг оживился и спросил:
- Таня?! Суркова?
- Суркова? – автоматически переспросил Зарубин.
- Да! – закричала трубка. – Таня, Суркова! Вспомнил? А теперь быстренько звони этому козлу!
- Да, это Суркова. – сообщил Зарубин вслух.
- O-o! Передавай ей привет! Как она?
- Свенд, ты её знаешь? – спросил Зарубин, закрыв ладонью микрофон трубки.
- Конечно! Ты нас познакомил вчера в кабаке! Красивая девчонка!
- Кто она?
- Джордж, ты меня пугаешь! Серьёзно? Она твоя невеста!
- Как давно?
- Что как давно? – не понял Вааге.
- Как давно она моя невеста?
- Я не знаю! – смутился Вааге. – Вчера ты нас познакомил, сказал что любишь её со дня знакомства, вы собираетесь пожениться в эту субботу, а я должен быть твоим свидетелем, шафером!
- Господи Иисусе! – прошептал Зарубин и, подумав, положил продолжающую ворковать трубку. Потом снова поднял и приказал:
- Больше сегодня ни с кем не соединять! Абсолютно!
- Окей! – согласилась секретарша. Вааге удивленно приподнял бровь, но от комментариев воздержался.
- Свенд! – проникновенно обратился к нему Зарубин. – Расскажи-ка мне, что было вчера! В деталях!
- Ладно. – пожал плечами тот. – После работы я был в том баре, как всегда! Ты туда зашёл с Таней и ещё парочкой симпатичных дамочек, обрадовался мне, сказал что вы женитесь в эту субботу и попросил быть твоим свидетелем! Потом мы выпили за вас, несколько шотов, после вы с Таней ушли танцевать...
- Я был пьян? – перебил Зарубин, в жизни не танцевавший.
- Очень нетрезвый. – улыбнулся Вааге. – Пьяный и счастливый!

На этот раз зачирикал мобильник, дублируя беспокойство вибрацией. Зарубин выудил трубу из кармана и с сомнением уставился на незнакомый номер на дисплее, предчувствуя недоброе. Подумав и вспомнив, что этот номер служебный, нажал на зеленую кнопочку и поднес аппарат к уху.
- Алло, эт Зарубин? – лениво осведомился хрипловатый голос.
- Алло! Слушаю!
- Вот-вот, слушай внимательно! – в голосе появилась угроза. – У тя время до воскресенья! Потом – сам знаешь!
- Какое время? Кто говорит?
- Я говорю! И больше повторять не буду! – отрезал собеседник. – Ка-ароче, ка-анкретно в воскресенье в полдень жду бабки, не успеешь – пеняй на себя!
- Кто это? Вы ошиблись номером! – истерично взвизгнул Зарубин, нажимая отбой. – Не туда попали! – это уже предназначалось Вааге.
- Бывает. – вежливо откликнулся тот.
Мобильник зазвонил и завибрировал снова. Зарубин со злостью посмотрел на тот же номер, потов решительно дал отбой.
Процедура повторилась несколько раз. Наконец, взбешенный до крайности, он снова нажал на зеленую и заорал:
- Что вы хотите?!?!
- Слушай, Зарубин, ты, с-сука нерусская! Еще раз бросишь трубку – яйца отрежу! - прокричал в ответ невидимый собеседник.
- Кто говорит? – тоном ниже спросил Зарубин, расслышав наконец свою фамилию.
- Ты не ктокай, чмо болотное, а заткнись и слухай! И не нервуй меня!
- Кто это? – Зарубина заклинило. Он и раньше плохо понимал русский сленг, а тут еще и дикая головная боль...
- Ты, гандон, под дурачка не коси! С тобой о деле базарят!
- Кто вы?
- Ты чо, гонишь? Я Марат!
- Марат?
- Marat?! – снова оживился Вааге. – Передай, что я благодарен и ценю то самое!
- Что? – спросил Зарубин чисто автоматически.
- Сам знаешь! – с намеком произнес Вааге и игриво подмигнул. Тем временем из трубки сообщили:
- Ка-ароче, у тя срок до сандея. Пролетишь – не долетишь! И запомни, хуйло, никогда не вешай мне трубку! Марат шутить не любит! Пока, бля! – послышались гудки.
- Марат... – отрешенно произнес Зарубин.
- Ага, Марат! – отозвался Вааге. – Крутой парень!
- Свенд! Кто такой Марат? И что вообще происходит?!
- В смысле?
- В том смысле, что я не понимаю ничего! Кто все эти люди? Что было вчера?!
Вааге подумал немного, потом спросил:
- Не помнишь?
- Ничего…
- Боже! Мы же провели крутейшую ночь!
- Свенд, прошу, просто расскажи что знаешь!
- Ладно, ладно! В общем…
Из дальнейшего монолога Зарубин узнал о себе много нового. То, что у него есть невеста Таня – почти жена, двухметровая крашеная блондинка с огромными сиськами, с которой он танцевал вчера на стойке в стриптиз-баре «а-ля Травольта с Умой Турман из «Криминального чтива» и отымел на глазах у всех, было цветочками по сравнению с его пристрастию к картам, выпивке, травке и кокаину, причем порошок он не нюхает, а использует во время секса – насыпает на головку члена и трахается всю ночь напролет. Этому он приучился в молодости, когда тусовался в банде байкеров-беспредельщиков в Чикаго. Дурь он берет у Марата – крутого чечена, которому вчера проиграл кучу денег, с расплатой в субботу, в день своей свадьбы на Тушинском аэродроме, куда приглашены все вчерашние посетители бара, бармены, девки из стриптиз-шоу, байкеры, рокеры из «Коррозии Металла», чеченская братва и депутаты от ЛДПР во главе с примкнувшим к ним после разгона единороссов Медведевым. Из фонда он не сегодня-завтра уходит и открывает элитный свинг-клуб на Тверской, а также новую радикальную партию «Будущее», призванную бороться с педиками, узкоглазыми (Вааге произнес это как «пиздоглазии»), азиатами и почему-то неграми-альбиносами.
Поток новостей прервал телефонный звонок. Зарубин отрешенно взял трубку и промычал что-то нечленораздельное.
- Вы просили ни с кем не соединять, но это мистер Вудворт! – извинилась секретарша. – Соединяю!
Зарубин совершенно пал духом. Вудворт был их большим боссом и по совместительству начальником отдела ЦРУ, курирующего деятельность «Фонда «Евразия» в странах бывшей Российской Федерации. Снова захотелось умереть, желательно быстро и безболезненно.
- Зарубин? – спросил начальственный бас.
- Да, Сэр… - пролепетал Зарубин.
- Наслышан о твоих дурацких выходках. И уже не только я. Жду решения сверху. Сиди на месте, в кабинете, там и сиди. И чтоб не капли! Ясно?
- Да… - шепот Зарубина был почти неслышен. – Всё ясно…
- Отлично! – короткие гудки. Зарубин с тоской обвел глазами мир вокруг, наткнулся взглядом на Вааге и спросил:
- За какие грехи?...
- Что? – откликнулся задумавшийся Свенд.
- Это был Вудворт. Кажется, я труп…
- Гутеза настучал?
- Не знаю. А что Гутеза?
- Нуу, вчера ты говорил, что знаешь все трюки Гутезы с финансированием. Ты даже звонил ему из бара. Потом сказал, что этот гад у тебя на крючке и заставил хор спеть румынский гимн!
- Какой хор? – у Зарубина снова засосало под ложечкой.
- Хор певцов. Из этой… - Вааге запнулся, вспоминая слово. – Еврейской церкви… Из синагоги! Их туда позвали Танины подружки.
- Что ещё я делал? – отрешенно спросил Зарубин.
- Ничего экстраординарного! – успокаивающе поднял ладонь Вааге. – Танцевал, орал песни… разбил пару стаканов… Ничего такого серьёзного.
- Блин… – срезюмировал Зарубин после долгой паузы.
- Да. – согласился собеседник. – Может поедим?
- Не сейчас! Может позже, я Вудворта жду...
- Конечно! Тогда я сам?
- Да, да…
- Окей, окей! Пока! – Вааге поднялся.
- Пока… - простонал Зарубин вслед закрывшейся двери и осторожно положил раскалывающуюся голову на столешницу. Прохлада полированной поверхности успокаивала. «Как могильный камень» - промелькнуло в уме. Непонятно к чему вспомнилось, как в детстве, в переходном возрасте, у него набухли и болели сиськи, и как он боялся, что они вырастут и он превратиться в гермафродита... Он даже потрогал свою грудь – настолько красочными были воспоминания. Сорочка была мокрой от пота, Зарубин с трудом оторвал себя от кресла, прошел на слабых ногах к простенку между окнами, посмотрелся в зеркало. Выглядел он раз во сто лучше, чем субя чувствовал. «Вы танцевали на стойке бара как Траволта с Турман из Криминального чтива» - всплыла вдруг Вааговская фраза. Он сдуру попытался сделать танцевальное па, был остановлен пронзившей голову болью, пошатнулся, схватился за виски и упал в кресло неподалеку.
Постепенно удары пульса перекрыл скрип и зудение мобильника. Телефон, вибрируя, елозил по поверхности письменного стола, будто специально подбираясь к своему хозяину. «Это судьба» - решил Зарубин и, даже не взглянув на номер, взялся за чудо беспроводной коммуникационной промышленности.
- Господин Гутеза? – осведомился приятный мужской голос.
- Брэ-бэ... – выдавил из себя вконец изничтоженный упоминанием этой фамилией Зарубин.
- Очень приятно! – голос не стал вдаваться в изучение особенностей Зарубинской дикции. – Я звоню из торгового дома Джапан Ворлд, Виктор Климов. Хочу порадовать вас – груз уже прибыл и растаможен! Наша машина в пути, будет на месте минут через двадцать. Их встретят как договорились?
- Яа-хг... – боролся с собственным горлом Зарубин.
- Ну не лично вы, конечно, я в курсе! – мгновенно откликнулся Климов. – Мы передадим груз швейцару, для господина Зарубина. Его свадебный подарок. Кстати, у вас отличный вкус! Такой аппаратуры в Москве нет ни у кого! Действительно прекрасный подарок! Уверен – он понравится!
- Мгы-ы-ынх...
- Нет, это вам огромное спасибо за покупку! Ну, не буду вас отвлекать! Всего хорошего, и ждем вашего звонка в любое время дня и ночи! Счастливо!
Выйдя из шока и почувствовав себя живым (и отнюдь этому не обрадовавшись), Зарубин понял, что надо действовать. Из всего возможного спектра решений – от сидения на месте и фатального ожидания чего-нибудь еще, и до эмиграции в Австралию по чужому паспорту, он принял самое, наверное, правильное. Позвонив швейцару, он узнал, что ему привезли одиннадцать ящиков разного размера – в основном большие, «мор зен метра полтора в длину, сер!» Набрав номер, нарисовавшийся на мобильнике, уже от своего имени осведомился, что там за ящики, был поздравлен с грядущей свадьбой и осчастливлен информацией, что это суперсовременная «хом сиатер систем Накамиши», подарок от некоего господина Гутезы, пожелавшего остаться неизвестным и заплатившим вчера ночью кредитной карточкой «Виза-платинум-эксклюзив» сумасшедшую сумму за срочную доставку из Японии, что они и сделали, а сам Зарубин может позвонить им в любое время, они приедут и сделаем монтаж – за это тоже уплачено заранее, и они надеются, нет, они знают наверняка, что господин Зарубин с женой останутся довольны! Зарубин лишь поблагодарил слабым голосом, и дал отбой.
Шло время. Еще через несколько принятых на мобильник звонков Зарубин стал обладателем коллекции китайского фарфора династии Минь, дачи в подмосковье, джипа «BMW» последней модели, триптиха «Ночи сераля» работы неизвестного примитивиста, ящика «Мадам Клико», реставрированных доспехов средневекового рыцаря, партии женских кожаных джинсов шестьдесят второго размера и эксклюзивного контракта с реп-н-блюз-бэндом «Армениан ребеллион» - и все от того-же Гутезы.

Вечерело. Зарубин, почти сделавший выбор между петлей и ядом, вкушал последние минуты бренной жизни. Телефонные звонки больше не вызывали эмоций, скорее спортивный интерес – что там еще??? Наконец он просто прекратил отвечать, сел в кресло у окна и закрыл глаза. От раздумий – выдержит ли галстук от Гуччи вес его тела – отвлек стук в дверь.
- Да! – хрипло крикнул Зарубин.
Дверь открылась, показалась секретарша:
- Извините, но я Вам звонила несколько раз...
- Что?
- Я говорю, я Вам звонила, несколько раз, никто не брал трубку. Мистер Вудворт звонил...
- Да? – приподнял бровь Зарубин. Ему вдруг стало весело, он представил, как утром именно она найдет его окоченевший труп и устроит истерику с визгом.
- Да. – покивала головой секретарша. – Он сейчас снова позвонит. Я соединю вас?
- Окей, конечно! – царственным движением руки он отослал ее и решительно снял галстук. Зазвонил телефон. «Вудворт, наверно... Ну что же, поговорим на прощанье!»

- Зарубин? – начальственный бас не спрашивал - подразумевал.
- Да Сэр… - Зарубинский голос был ровен. – Как поживаете?
- Спасибо, хорошо… - чувствовалось, Вудворт не ожидал вопроса.
- Прекрасно! Я тоже!
- Тем более прекрасно! Трезвый?
- Как стёклышко, Сэр! – Зарубин улыбнулся в трубку. – Согласно вашему приказу!
- Шутник! - усмехнулся Вудворт в ответ. – Хех! Зарубин, ты счастливчик! Ответь на один вопрос: ты хочешь и дальше работать с нами? У тебя одна минута на краткий ответ, да или нет. Понял?
Зарубин секунд пятнадцать смотрел на собственный галстук, лежащий на столе, потом прокашлялся и выдохнул «да». Потом повторил «да» еще раз.
- Молодец! – одобрил Вудворт. – У тебя есть там факсовый аппарат?
- Есть.
- Через минуту получишь приказ. Ясно?
- Да.
- Отлично! Пока!
- Пока… - прошептал Зарубин в короткие гудки и бережно положил трубку. Аппарат снова заверещал разок, потом послышался скрип картриджей, из щели пополз лист бумаги с мелкими буковками. «Факс» - понял Зарубин, к которому постепенно возвращалась возможность нормально дышать и мыслить. До тошноты захотелось есть. Часы показывали 9.30 вечера. Зарубин положил перед собой выползшие до конца два листочка, попытался сфокусироваться, но мешал яростно бурчащий желудок и сухость в горле. «За весь день ни крошки, ни капли...» - вспомнил он и нажал кнопку громкой связи с секретаршей:
- Ирина! Вы здесь?
- Да, мистер Зарубин!
- Хорошо! Нельзя ли сделать мне немножко кофе, если не поздно?
- Конечно, можно! И вам еще мистер Вааге оставил пакет с бутербродами. Принести?
- Да! Конечно да!

После внимательного прочтения (раз пятнадцать, пока до него дошел смысл) Зарубин приуныл. Текст гласил:

==========
From: Commanding General
TO: Lt. George H. ZARUBIN 247 79 0425/2111 USMC
Subj: PERMANENT CHANGE OF STATION (TEMINS)
Ref (a) CMC MSG 1S1507Z FEB 05
1. Delivered. Effective 0800, 23 Jun 26, you will stand detached from your present station, and duties. You are directed to proceed and report by 2100, 28 Jul 26, to the CO, MSGBN, TBILISI, GEORGIA (Caucasus) fcr TEMINS MSG SCOL CLSJR S-02 AND PROC TOTAL PRO ABT 6 WKS FFA SPLDU 0/S WITH OEPT OP STATE. USE OS GOVT QTRS AND MESS DIR IF AVAIL, PER REF B PAR U4355. RENTAL CAR NOT AUTH. POV NOT AUTH WHILE TEMINS AT MSG SCOL.
2. You are authorized 04 days proceed, 30 day(s) delay, and 03 day(s) travel via ANY AVAILABLE FLIGHT in reporting to your new duty station. Upon completion of authorized delay your leave balance will be 24.0 day(s) accrued.
3. Transportation of family members and household goods are not
authorized until establishment of a permanent duty station.
4. You have given the person to be notified in case of emergency as: THOMAS CULLINAN (F), 23 ZEMO VEDISI STR., TBILISI, GEORGIA (CAUCASUS), (99532) 702-299.
5. You have given your leave address and phone number as: 239 PROSP. VERNANDSKOGO, MOSCOW, RUSSIA, (7095) 750-2298.
6. Enl CONUS Tvl appn 1721105.2752, BCN 43690, AAA 000027, CC SSN# tvl adv, 74129 tvl (TIK), 74123 tvl (MALT), 74125 tvl (per diem), 74179/74190 depns (MALT), 74186/74195 depns (per diem), 7160 depns (TIK), 74164 trans HHG, 74167 DLA, 74131 TLB.
7. Traveler’s assistance. Transient Marines and their families may obtain information and assistance regarding financial, medical, and other personal matters by calling the regional Family Service Center. From locations Russia dial toll free 1-800-336-4663. If calling from Georgia (Caucasus), dial toll free 1-800-253-1624.
8. Temporary Lodging Expense. A Temporary Lodging Expense (TLE) allowance is authorized for a total of 10 days (5 days for CONUS to overseas) in connection with your permanent change of station.
9. While ac this command, government quarters were available at no cost government messing was available at a daily rate.
10. You have given your next of kin co be notified in case emergency as: David W. Zarubin (F), 239 Stucawa Dr., Columbia, SC 29210 TBLE: (803) 555-1452.
11. You are authorized the use of special conveyance (commercial bus and/or taxi) from your address in Moscow to Aerial Port of Debarkation (APOD). Your APOD has been determined to be Sheremetievo 2 International Airport for overseas travel to your final destination.
12. PCS Appn Data: 1721.105-2753, BCN 44690, AAA 000027, CC 247790425 ENL TVL ADVANCE, 74129 ENL TVL (TIK) , 74123 ENL TVL (MALT), 74125 BNL TVL (PER DIEM), 74179 AND 74164 TRANS HHG 74167 DLA, 74131 END (TLE} .
13. The following TAD/TEMIUS Appropriation Data is provided:
AA 1721106.27M0 000 67856 0 067443 2D 221122 99M2TD221122
SDN: MC785602TOM1122
TON#: 221122
Copy to:
Alpha Co (1)
Files (1)
SNM (1)
CMC Washington DC MMEA-8S
RUCIETVING ENDORSEMENT
1. I have received these orders at MSGBn at on .
I fully understand the provisions of these orders, and acknowledge receipt of my Health and Dental records which I am to deliver to my next command.
==========

Совсем уж впав в минор, Зарубин попытался вспомнить, что он знал о Грузии. На память приходили лишь анекдоты про волосатых хачиков-брюнетов с толстыми членами, пьющих вино и трахающих всё, что шевелится. В виски снова забарабанило, он прижал их руками и затих...
Прострацию прервал приход секретарши, внесшей поднос с бутербродами и литровой кружкой кофе. Отхлебнув и ошпарив себе горло, Зарубин решил собраться и думать логически. Что он теряет, отказавшись? Все, что есть, не получая ничего взамен... Согласившись – приобретает неизвестно что, но эта неизвестность все-же лучше нуля...

Снова зазвонил мобильник. Зарубин устало нажал зелёный значок и услышал голос Вааге:
- Джордж, это я. Ты в офисе?
- Да.
- В нашем офисе?
- Да, в нашем. – Зарубин даже не поморщился, давая тупой ответ на тупой вопрос.
- Я говорил с Вудвортом. – пауза. – Ты меня слышишь?
- Да.
- Он предложил мне твою должность.
- Что?
- Твой пост! ОН сказал, что ты уезжаешь.
- Да.
- Почему?
- Долго объяснять. – протянул Зарубин. – Давай потом!
- Окей, понял… - протянул Вааге многозначительно. – Потом.

После третьей попытки сконцентрироваться Зарубин стукнул по столу кулаком и вернулся к телефону:
- Ирина! Есть коннекшен с Вудвортом?
- Да! – откликнулась та. – Соединить?
- Да, пожалуйста... – негромко попросил Зарубин, и, дождавшись ответа, выдохнул:
- Сэр, я готов отбыть завтрашним утром.

2. Сихарулидзе

Георгий Сихарулидзе, тридцатилетний, беспартийный, бессемейны и и, по выражению его матери, абсолютно бесполезный, лежал в кровати и ждал, когда-же, наконец, освободится туалет. Судя по звукам, проникающем из-за двери спальни, все остальные домочадцы толпились в коридоре, в живой очереди, лениво переругиваясь и обсуждая вчерашние политические события. «Ненавижу!» - в который раз констатировал он полушепотом. Ему бы выйти, растолкать их, наорать, молодецким ударом ноги сорвать хилый крючок на дверях сортира, выкинуть наружу все еще мечтающую выйти замуж тетку!.. Да, он мог это сделать... Мешало лишь одно – могучая эрекция, которую невозможно было ни унять, ни спрятать, ни замаскировать поношенными трусами...
"Почему я не родился в семье миллионера?! - горестно думал Сихарулидзе, терзая свое нехилое мужское достоинство. - Вошла бы сейчас горничная с подносом, намазала бы джемом свежую булочку, налила кофе с молоком... Подала бы в постель... Легла бы рядом... Начала ласкать... Ч-черт, опять меня не туда завело..."
- Эй соня! Все дрыхнешь?! – заорали за дверью, продублировав вопрос кулаком по створке.
- А что? – проорал Сихарулидзе в ответ. – Чего надо?!
- Ничего особенного! – тоном ниже сообщил дядя с материнской стороны, в голосе его чувствовались довольные нотки. – Звонят с работы, спрашивают, почему опаздываешь!
- Который час?!?! – истерично возопил Сихарулидзе, предчувствуя неприятности. Эрекция моментально исчезла, на смену ей пришла тянущая пустота в районе желудка. Не дожидаясь ответа, он нашарил на тумбочке наручные часы и испустил вздох облегчения – половина девятого, все в порядке...
- Половина десятого! По новому! – язвенно подала голос двоюродная сестра.
- По какому новому?
- По новому грузинскому времени, пьянчуга! – снова вступил дядя. – Вчера передвинули часы, на час вперед!
- Издеваетесь? – спросил Сихарулидзе со слабой надеждой, но её развеял материнский голос:
- Вставай, бездельник! Скорее! Быстро беги на службу, а то и эту работу потеряешь! Сколько унижался дядя Гурам, чтобы тебя туда устроить! Вай, вай! Был бы твой покойный отец жив – сразу бы умер, второй раз, из-за твоих глупых выходок! Убил бы ты его, как меня сейчас убиваешь!
- Ладно, все! Встал уже! – по тону матери Сихарулидзе понял, что сейчас лучше не пререкаться. – Одеваюсь!..

Через пятнадцать минут растрепанный, голодный и злой Сихарулидзе жал пупочку звонка домофона ворот здания №3 по улице Кавсадзе города Тбилиси – столицы все еще солнечной Грузии. Ещё через полминуты – предстал пред светлы очи главы Фонда Евразия на Южном Кавказе Тома Колса – именно к нему он был направлен криво усмехнувшимся «секюрити». У дверей кабинета перед внутренним взором пронеслась вся история пребывания в фонде – первое собеседование, первое замечание – «вы вроде обещали нормально выучить английский?!», первый выговор за опоздание, первое (и по словам Коулса – последнее) предупреждение – «еще одно опоздание – и вы будете уволены!». Перспектива была нерадужной. Да и беседа была короткой:
- Mr. Sikharulidze, do you know what to do?
- Yes, Mr. Coles. – зная по горькому опыту, что пререкаться или объяснять что-либо Колсу бесполезно, Сихарулидзе лишь кивнул головой.
- Ok, go! – отмашка в сторону двери.
Снаружи, в приемной, Сихарулидзе покопался в карманах, тщетно ища сигареты, чертыхнулся вполголоса и побрел к выходу, углубившись в раздумья о тяжкой доле безработного в Грузии. Процесс прервал давнишний секюрити:
- Куда теперь? Он сегодня прилетает?
- Кто? – автоматически спросил Сихарулидзе.
- Тот тип, из России. Сегодня встречаете?
- Какой тип? Какая Россия? Ты о чем?
- Ты чего, ничего не знаешь?! Кто-то новый будет, вместо Делии. Переводят из России. Говорят – полный кретин. Тебе, вроде, его надо встречать и присмотреть за ним.
- Вместо Делии? - Сихарулидзе напрягся. Делани Ребекка О’Брайен, среди подчиненных известная как Делиа за попытку спеть припев «дели-одели делиа» одной из грузинской песен, была его непосредственным начальником и, по совместительству, источником всех кляуз в верхах. Их отдел занимался поддержкой борьбы с сорняками – то есть ненужной флорой, и мисс О’Брайен постоянно подчеркивала как это важно и актуально – уничтожить вредную флору и заменить её на флору полезную. Слово «флора» постоянно висело в воздухе. В итоге он выпечатал на принтере лист с надписью «Defloration and Refloration Department» и прикнопил к двери их кабинета. Был скандал, он долго извинялся, едва не вылетел с работы, и обрел недремлющего кровного врага в её лице и кличку «Deputy deflorator» у остальных сотрудников.
- Ага, решено уже! – «секюрити» явно получал удовольствие от своей причастности к информации «сверху». – А ты с Дели-оделией не говорил еще?
- Нет...
- Она тебя искала. С утра.
- С утра? Блин! Есть закурить? – отрешенно спросил Сихарулидзе.
- Вы задолбали, вечно нет сигает ни у кого! – потускнел секюрити, но куревом поделился, не переставая бурчать: – Миллионы получаете и у нас попрошайничаете!


3. 1й Сон

Солнце почти скрылось за вершинами мрачно громоздящихся скал, и лишь маленький кусочек его, самый краешек из последних сил пытался согреть небольшую долину, медленно погружающуюся во мрак. Словно ребенок, послушно идущий за родителями, но часто оглядывающийся на продолжающих игру друзей, эта частичка светила, казалось, едва сдерживала слезы расставания. Но вот и она нырнула вниз, и темнота огромной птицей упала на долину, черным саваном окутав две неподвижно стоящие человеческие фигуры.
- Страшно. - сказал вдруг один из них хриплым шепотом, - Мне всегда бывает страшно на закате. Кажется, что этот вечер - последний, и солнце в последний раз садится, и ночь будет последней, и закрыв глаза, никогда их больше не откроешь...
- Опять начал? - с угрозой перебил второй и, сплюнув, добавил презрительно: - Философ!
- Ладно, ладно, молчу! - поспешно отозвался Ги и, поежившись, плотнее запахнул полы дранной куртки.
Некоторое время стояли молча, наконец Ги, не выдерживая холода, пришедшего с темнотой, тронул товарища за плечо:
- Послушай, Тим...
- Что! - снова перебил его спутник, резко повернувшись всем телом. Дуновение от его движения коснулось лица Ги, он непроизвольно отпрянул назад.
- Не бойся, говори. - медленно произнес Тим.
- Мы заночуем здесь?
- Нет.
- А где?
- Там. - Тим указал рукой на запад, на гору, закрывшую солнце.
- Мы что, пойдем туда? В такой темноте?!
- Да.
- Мы разобьемся. Тим, ты сошел с ума! Я не пойду! - в голосе Ги слышались панические нотки, сам он дрожал - от холода, от страха, кто знает? - а Тим стоял неподвижно, словно окаменев. Вдруг он встрепенулся и негромко произнес:
- Дом.
- Что?
- Дом. Мы пойдем ко мне домой.
Ги вдруг стало весело. Он понял - Тим рехнулся. "Рех-нул-ся, рех-ну-лся!" - стучала кровь в висках, "Рехнулся!" - ревел воздух в легких, "Рехнулся!" - звенела тишина вокруг. Он, Ги, немало повидал таких на своем веку. В основном это добрые, беззлобные ребята, но есть среди них и буйные. На них находит иногда непонятное бешенство, и тогда убить кого-нибудь для них - раз плюнуть.
Он рассмеялся. Смерти Ги давно не боялся, жил скорей по привычке. По привычке ел и пил, по привычке пресмыкался перед более cильными, по привычке топтал дороги своими натруженными ногами. По привычке попрошайничал, по привычке хихикал над глупыми сальностями случайных попутчиков, но сейчас, впервые за много лет, он смеялся во всю грудь, смеялся громко и заливисто.
Сильный толчок отбросил его назад. Он упал, но продолжал смеяться, наблюдая, как грузная, коренастая фигура заслоняет звезды над ним. И, лишь почувствовав на лице дыхание, заставил себя замолчать.
- Чего ржешь?
- Да, так. Вспомнил свое детство. - усмехнулся Ги.
- Сейчас забудешь. - грозно сказал Тим и замахнулся.
Ги съежился, втянул голову в плечи и равнодушно подумал: сейчас убьет. Но удара не последовало. Тим тяжело опустился рядом и неожиданно мирно сказал:
- Ты мне не веришь...
- Не верю! - весело подтвердил Ги.
- Зря. Хотя и я бы не поверил на твоем месте. А ведь здесь и вправду мой дом.
- Наш дом везде, где есть дорога! - гнусаво процитировал Ги и снова рассмеялся. Ему стало вдруг тепло и уютно, сидящий рядом Тим казался большой и сильной собакой, с которой он неожиданно подружился. Захотелось даже потрепать его по холке, но лень было даже пошевелиться.
- Пойми, это правда! Здесь недалеко мой дом. Я ушел оттуда давно, очень давно. Нас было слишком много, отец не мог нас прокормить. Жили впроголодь, работали, надрывались, как волы, но жить было все труднее. Пощупай! - в темноте Тим нашарил руку Ги и провел ей по камням. - Здесь везде скалы. Скалы и песок. Земли почти не встретишь. А если и есть, то на ней почти ничего не растет. Bосемь месяцев в году все покрыто снегом. Мы называем эти места "Край Голодных Скал". Я больше уже не мог так жить. И ушел. Сбежал. Не из-за голода, я привык, но у меня появилось чувство, что я убиваю своих сестер, братьев, мать, - всех, кого я люблю. Ведь это страшно - чувствовать радость от смерти брата. Когда он умер, он был совсем маленьким. Мы плакали, но в день похорон, вечером, я впервые наелся. Нет, не наелся, но перестал на один вечер чувствовать постоянный, звериный голод. И у остальных были счастливые лица. Я думал, что сойду с ума. И сбежал. И вот теперь возвращаюсь. Через двадцать лет. Я даже не знаю, встретит ли меня кто-нибудь живой. Я о них ничего не знаю. Я первый раз возвращаюсь домой. Домой, ты слышишь, домой! - Тим почти кричал.
- Да. - ответил Ги. Ему расхотелось смеяться.
Они долго сидели молча. Вдруг Тим резко встал и, тяжело выдохнув, тихо сказал:
- Пошли. Ко мне домой.
Ги послушно поднялся. Какая-то апатия овладела им, он автоматически перекинул через плечо поношенный мешок и зашагал вслед за плечистой фигурой. "Возвращение блудного сына" - всплыло вдруг из памяти. "Блудный сын, блудный сын, блудный сын..." - слова перекатывались штормовыми волнами, при каждом ударе отламывая все новые глыбы от его с таким трудом выстроенного спокойствия. И внезапно, лавой из вулкана в душу излилась зависть - всепоглощающая, раскаленная, бешеная зависть кo всем, у кого есть хоть что-то из того, чего у нет и никогда не будет. Ослепленный, оглушённый этой завистью, он шел как лунатик, шатаясь, неуклюже ставя ноги и чудом не падая.
Чувство опасности, выработанное годами и сотнями истоптанных дорог, отрезвило его клокочущий рассудок. Ги почувствовал прикосновение чего-то твердого к плечу, остановился и замер. Спросил испуганно:
- Где мы?
- Ты что, спишь? - голос Тима неожиданно громко ворвался в уши, повторился несколько раз и затих вдали. - Это та самая тропа, короткая дорога.
- Какая тропа? Почему такое эхо?
- Идиот, я же тебе говорил: справа обрыв.
- Какой обрыв? Где мы?!
- На козьей тропе. Ты что, не помнишь!
- Нет... - Ги почти плакал.
- Ты, видимо, спал на ходу. Ничего, бывает. Это самая короткая дорога.
- Куда?
- Домой. Ко мне домой! - голос Тима был торжественным и радостным, - Этой тропой я ходил в детстве. Представь себе, я ее нашел. Она широкая, не бойся. Нужно только рукой держаться за скалу, не отходить от нее. Все просто.
- Темно же!.. Даже звезд нет...
- Ничего. Скоро выйдет луна. - спокойно сказал Тим.
И вдруг, как по волшебству, над грозно ощерившимися пиками гор из-за туч появился белый круг, такой яркий, что у Ги на мгновение нестерпимо заболели глаза. Он часто заморгал, посмотрел вниз, под ноги, и замер. В опасной близости от его потрепанных башмаков, совсем рядом лежала черная река - обрыв. Казалось, будто мир кончается этой тропой, а за ней нет ничего. Совсем ничего!..
Ги посмотрел вперед. Тим стоял, прищурив веки, словно не замечая ничего, на губах его была слабая, блаженная улыбка. "Oн уже дома. - подумал Ги, - Он уже у себя дома!"
И зависть вновь забурлила, заклокотала в нем гнойным водоворотом. С немыслимой четкостью увидел он себя, жалкого, никчемного, старого, без надежды что-либо изменить. А рядом стоял Тим, час назад такой-же бродяга, а теперь счастливейший из смертных. Губы его шевелились, и Ги не услышал, нет, почувствовал слово, повторяемое раз за разом: дом, дом, дом, дом... Оно жгло его, как жжет кожу раскаленное тавро, впивалось в него свинцом пули и сталью ножа, рвало его на части.
Небо расколола полоса света. Ги ощущал хлещущие лицо косые, тяжелые струи дождя, ощущал, как ветер зло рвет старую куртку с его тощих плеч, как дрожит его тело. Он прижался спиной к скале, оцепенел. Тим что-то кричал ему сквозь гром, показывал вперед, хохотал, пел грубым, ликующим голосом, даже пританцовывал.
Внезапно все стихло. Гром еще гремел, но ни ветер, ни дождь, - ничто не нарушало дикой идиллии, возникшей после бури. Тим повернул к Ги счастливое лицо:
- Вот эта встреча! Они меня узнали! Это мои горы, мой дождь, мой ветер! Пошли, я покажу тебе мой дом. Пошли! Уже близко!
- Совсем близко. - прохрипел Ги и толкнул Тима в плечо.
Тим падал как во сне. Погружаясь во мрак обрыва, он сумел последним, судорожным движением извернуться и посмотреть на Ги. В глазах его не было страха или растерянности. В них не было ничего, кроме счастья, счастья, того счастья, ради которого стоит прожить жизнь и даже умереть. И глаза эти смотрели добро, понимающе, всепрощающе. Его губы произнесли тихое "пошли" и неожиданно сложились в улыбку.
Ги стоял, освещенный серебряным светом луны. Долго, не моргая, смотрел он вниз, вглядываясь в одному ему видимую картину, криво усмехнулся, пробормотал: дом... Затем, сняв с плеча поношенный мешок и аккуратно положив на тропинку, шагнул вслед за Тимом.


4. Зарубин

- Сэр, я готов отбыть завтрашним утром.
- Хвалю! – откликнулся Вудворт.
- Могу даже немедленно!
- Два правильных решения за один день. Лучше немедленно. Сколько тебе нужно времени?
- Сейчас проверю.
- Перезвони мне. – Вудворт казался доволен происходящим.
- Да, Сэр… - прошептал Зарубин в гудки, откашлялся и заорал:
- Ирина! Вы тут?
- Да! – откликнулась секретарша.
- Я срочно уезжаю в Грузию. Проверьте, сколько времени надо на визу.
- Вам не нужна виза заранее, вам проставят в аэропорте! На таможне.
- Точно?
- Абсолютно.
- Прекрасно! – Зарубин решил не спрашивать, откуда она это знает. - Нужен билет на ближайший рейс, я буду в аэропорту через три, максимум четыре часа.

Через пять минут Зарубин был обладателем билета на утренний рейс компании «Джорджиан Эйрвейс».
- Пожалуйста! – пропела Ирина на его благодарность, а Зарубин уже набирал Вудворта:
- Через восемь часов я вылетаю в Тбилиси!
- Хех! – усмехнулся голос в трубке. – Мне это нравится. Я отправляю им запрос на встречу в зале прилёта. Есть вопросы?
- Да… - замялся Зарубин, который вспомнил о своих свадебных подарках и приуныл. – Есть проблема с Гутезой, вернее с его кредиткой... Непонятным мне образом она была использована для несанкционированной покупки разных ненужных вещей..
- Я знаю! – рассмеялся Вудворт. – Я с ним недавно это обсуждал!
- И что мне с этим делать?
- Держи у себя, как собственность департамента. Позвони муверам, закажи перевозку в новую квартиру, а дальше будет видно! Всё ясно? Удачного полёта!

- Понимаешь ли ты, Свенд, дерьмо ты скандинавское, как несправедливо устроен мир?! – спросил, негромко икая, Зарубин у совершенно невменяемого Вааге. – Я объясню! Порой, когда ты плачешь, никому не видно твоих слёз. Иногда, когда тебе больно, никто не видит твоих страданий. Временами, когда ты в беспокойстве, никому не видно твоих душевных мук. Часто, когда ты счастлив, никто не видит как ты улыбаешься. Но стоит тебе хоть раз ошибиться...



-------------------------------------------------------------
Продолжение следует (будет время – допишу)
-------------------------------------------------------------
К О Н Е Ц

Примечания к ПРИМЕЧАНИЯМ
Сии примечания составлены по тому-же принципу, что и в примечаниях к "Охота на Прушку" - даешь почитать кому-нибудь основной текст, и отвечаешь на возникшие вопросы.

ПРИМЕЧАНИЯ
(будет время – допишу)


ПОСЛЕСЛОВИЕ

Жили-были на одной хорошей планете хорошие одноклеточные микробы – простые беспретенциозные существа. Но однажды некоторые из них решили, что достойны большего, и стали развиваться. Да, в итоге из них развились другие хорошие ребята - динозавры. Но они вымерли. Потом на хорошей планете жили крысоподобные млекопитающие теплокровного типа. Эти доразвивались до человека, короля природы, но засрали родную хорошую планету и все-равно вымерли.
Так повторялось несчетное количество раз.

Мы тоже вымрем. Просто не нужно делать из этого трагедию.

ТЕПЕРЬ УЖЕ ТОЧНО К O Н Е Ц