Я обречён на судный день весенний

Стихи Владимира Патрина можно рассматривать как образец прохождения пути от поисков творческого почерка до попадания в иные культурные и исторические ситуации. Когда поэт пробует облечь свои переживания в осязаемую форму, он выбирает способ написания письма. Вопрос, с которым поэт обращается к возлюбленной: «Как звать твою дочку и мужа?» В поэтическом воплощении читатель всё же не узнает реальных имён тех, о ком думает поэт. Можно догадаться о том, что имя возлюбленной начинается на букву «А»: «Пишу тебе, милая А.». Это очень относительные признаки того, что автор стихотворения живёт в реальности. Поэтическое пространство может обозначаться «раскалённым окном» и «распахнутой пастью подъезда». Но поэзия способна увести за собой в фантастические миры. И можно увидеть доказательство этому во многих стихах поэта.
Мечта поэта не может найти себе выхода и воплощения. Мечтатель отвернулся от оконных икон и окунулся в безверье. Привязанность к дому со свечой у окошка сменяется магическими видениями. В то же время лента лунной дорожки приближается к земной дороге, которую можно разгладить метлой. Сущность поэта прозрачна и проницаема: «То ль в небесную глубь сердце глухо вздохнуло, / То ли яблоко гулко упало во тьму». Это должно означать, что мечтатель мог бы вобрать в себя много впечатлений. Но также это означает, что мечтатель не удержит в себе ничего, что бы в него ни проникало. «И молитва едва отличима от стона». Он сам, подобно мистическому сну, выкристаллизовывается из многих социальных ситуаций и реальных привязок к быту. Сиротливые бесы, приверженные к потустороннему существованию, «греться просятся» в реальный дом, стоящий на земле. Возможно, магические превращения не оставили обитателям колдовского мира возможности быть хоть в чём-нибудь уверенными.
Словом «иды» называется день в середине месяца в римском календаре. В марте, мае, июле и октябре серединой считается пятнадцатый день месяца. В остальных месяцах года середина приходится на тринадцатый день месяца по римскому календарю. «Лёгкая рука» Афродиты нашла цвет майских ид, хранящий в себе источник любви. Поэт склоняется к цвету майских ид, и к его лицу «волнами подступает вдохновенье / И солнца ослепительный прилив». Рядом с ним есть сценическая площадка в римском цирке Колизее, есть река Стикс, протекающая между миром живых и миром мёртвых, есть зрители. Сейчас поэт выбрал ту, о ком он мечтает, источником вдохновения для создания стихов. Поэтому он приобрёл известность по «прихоти толпы». «Судный день весенний» становится возможностью понять, чего больше в искусстве – любви и вдохновения или игры на публику.
Поэт сбегает «от лиц и суетного лая». Он обращается к воде, к «молчальнику-ручью». Вода может стать границей между двумя мирами, но может также стать источником тишины. Сомнения поэта превращаются в узор, вытканный нитью Ариадны. Возлюбленная поэта становится его ангелом, при этом способным малиново звенеть. Поэт уже не владеет строфами, в которых перепутал «глубь и высь». Вернее, поэтическое волшебство состоит как раз из того, чтобы разумные мысли перепутывались всё больше и превращались в загадку. Поэт погружается в «застрочные тайные ниши», чтобы обрести гармонию с собой и творчеством. Он узнаёт, что поэзия складывается во многих «запретных пространствах». И всё же приют для поэта создаётся в глазах той, к кому он обращается. Его ценностью является ангел, которому хочется сказать либо «Оставь меня», либо «Вернись».
Поиски поэта снова проводят его и по историческим эпохам, и по современности. Лунный свет вливается в чашечку кофе, просвечивает напиток и придаёт ему пикантный вкус. В качестве средства для путешествия используется «судно из дерева гофер». Это название ковчега Ноя. Слово «гофер» близко к слову «кофер», что означает «смола». Материалом для ковчега стало смолистое дерево. Путь по воде и обращение к воде может напоминать как о романтике, так и о библейском сюжете о переменах мироустройства. Сейчас автор сделал много важного, чтобы собрать какой-то опыт, знания, впечатления. «Плаваю в радиоволнах / И в телеэфире парю». В дальнейшем он достигнет мирового успеха. Поклонницы в рассветно-пастельных тонах выражают поэту своё восхищение. Голосом лирического героя поэт просит о «былом бесславье» как возможности обратиться к самому себе. Хотелось бы верить, что поэзия Владимира Патрина прозвучит и в затаённом монологе создателя, и в диалоге со многими читателями.