Дублер № 7

ДУБЛЁР № 7



«Эта мысль пришла ко мне в ванной, когда я повернулся спиной к крану…»

(Из американского фильма «Воздушные приключения»)



«У меня растут года,

будет и семнадцать.

Где работать мне тогда,

чем заниматься?»

(В. Маяковский  «Кем быть»)



                                              Рассказ.



Звонок с урока         для 9-б класса прозвенел неожиданно и вместо восторга принес мученикам процесса обучения легкое разочарование. Заканчивался урок литературы, на котором  училка по литературе Валентина Михайловна,-  верная поклонница классика Гоголя и восторженная сторонница  нового Генерального секретаря Горбачева, разбирала по косточкам бессмертную комедию «Ревизор».

 Имевшая, как утверждала сама «Классная» прямое отношение к искусству (папа у нее когда-то работал  на Леннаучфильме осветителем), Валентина Михайловна любила заставлять учеников вслух у доски читать пьесы, а иногда поэмы и рассказы в лицах. Своих подопечных «Литературища» держала в строгости, изводя девчонок мелкими придирками к длине юбок, к степени накрашенности и за любовь к болтовне, мальчишек язвительно высмеивая за невыученные уроки и подростковую активность по отношению к девчонкам, а тех и других, ругая за неумение читать с выражением.  В этот раз разбирали сцену объяснения в любви Хлестакова с Марьей Антоновной.  Дочь губернатора изображала светловолосая, волоокая, с гипнотизирующим мальчишек взглядом, первая красавица класса Наташка Печерникова, а столичную штучку  маленький, забавный, подвижный, как ртуть мальчишка, весь состоящий из набора шариков:  тело – шарик, голова с ежиком волос – шарик, кругленькие ушки, выпуклые глазки – шарики, носик – набор из трех шариков,  подбородок- шарик. И весь этот набор для бильярда звался Забело Евгением.

Смотреть без смеха на эти литературные желания героя стать лилейным платочком на шее любимой, было невозможно. Мало того, что текст, само несоответствие фигуры героя и первой красавицы вызывало улыбку класса, так еще явное наличие большого таланта у исполнителя роли Хлестакова заставляло корчиться от смеха всех зрителей, включая «Литературищу», которая склонилась над столом и прикрывала свое лицо «классным» журналом. И только по вздрагивающим  от смеха плечам можно было понять, как ей не безразлична разыгрывающаяся у доски сцена.

Звонок прервал единение класса и преподавателя. Это был уже четвертый урок, и молодые организмы жаждали не только духовной пищи. Двухэтажное здание школы было рассчитано только на десяток старших классов. Поэтому буфет, где хозяйничала одна неповоротливая продавщица,  был маленький и, даже в большую перемену, не каждый желающий успевал купить в нем пирожок с капустой или яблоками.

На вопрос, - какое самое опасное животное в Африке, многие начинают перечислять различных хищников, иногда называют слонов. На самом деле таковым является буйвол. Он может атаковать в любой момент, поддеть на рога или затоптать, превратив вас в мокрую лепешку. Особенно опасно стоять на пути целого стада. Так вот, примерно, то же впечатление производила мужская половина 9-б класса, во время большой перемены, когда  с топотом и гиканьем неслась по лестнице со второго этажа на первый, где размещался буфет. С сознанием и пацанистосью пятиклассника, вымахав к своим шестнадцати годам в основной своей массе под метр восемьдесят, они были опасны, как травоядные африканские буйволы в знойный день, бегущие на водопой.

 Чтоб не быть затоптанными, многие девчонки приносили с собой из дома бутерброды, а оставшиеся, среди которых затесался и один «мужичок с ноготок»  Забело, подходили позже, когда селевой поток перетекал из коридора в буфет и постепенно начинал успокаиваться. Но от того, что он маленький, Женьке хотелось есть не меньше, чем его высокорослым одноклассникам. А в школе не один девятый класс, а перемена не бесконечная, а пирожков могло не хватить. Когда он, наконец, добирался до буфета, напротив буфетчицы пересекались, бурлили и рокотали два потока, из тех, кто в очереди и тех, кто в очередь на «без очереди». Начитанный Забело из литературы о войне знал, чтобы прорвать оборону,  надо бить в стык вражеских подразделений.  Поэтому он выискивал место, где сливаются две жаждущих перекусить струи из школьников и ввинчивался именно туда. За счет маленького роста и обладая подвижностью шарика ртути через мгновение он уже протягивал деньги буфетчице.

В этот раз все было, как обычно. Топот неуправляемой лавины, удар в стык, протянутая рука с зажатыми в кулаке деньгами… Как вдруг, чья-то могучая длань выдергивает Женьку почти из под прилавка и поднимает его на обозрение известного всей школе силача из параллельного класса Николая Ёлкина.

- Ты куда, без очереди лезешь, едрена фрикаделька? – раздался грозный рык голодного силача.  Взгляды соперников встретились. Мгновение. Неуловимое движение «шариков» лица Забело, слова

- Положи на место! - Заставили расхохотаться всех свидетелей поединка, включая буфетчицу и держателя шкирки Забелы. С этого момента Женька мог в буфет не торопиться. Очередь для него всегда держал его новый приятель, негласный лидер школы  Ёлкин Николай.

Прошел год. Ёлкин, сын не последнего человека в каком-то главке, долгое время вместе с семьей пребывавшего в «Поднебесной»,  оказался не только сильным физически, но еще  и толковым мужиком, с богатым набором интересов. Математика, биология, история, даже, как он выражался, «цуть, цуть» знал китайский язык. Долго волындя после школьных экзаменов с выбором  кем стать, он торчал перед зеркалом, то проводя время с бритвой в поисках дикорастущей волосинки, то примеряя попеременно, оставшуюся от кого-то из родственников военную форму  и белый халат мамы врача, налезавший ему только с одной стороны могучего торса.  Так и не решив, в чем он лучше выглядит, выбрал симбиоз медицинского халата с погонами, поступив в Военно-медицинскую академию с первого раза.

Что касается Забелы, то как и ожидалось, он не оставил никаких шансов приемной комиссии театрального института, прочитав на экзамене, а это было во времена позднего Горбачева, со всей своей уморительной мимикой, ужимками и талантом басню «Морской индюк» Михалкова и «Стихи о советском паспорте». Парализованные смехом, при чтении стихов Маяковского, экзаменаторы обозлили Забелу, искренне любящего гражданскую поэзию пролетарского поэта. Но, чем больше он злился, тем уморительнее выглядела декламация абитуриента. Апогей истерики пришелся на финал текста:

- «…Читайте, завидуйте! Я Гражданин Советского союза!»    

Благо теперь, во времена начинающегося  парада суверенитетов и гласности, можно было посмеяться  над своим недавним прошлым.

Пути ребят на некоторое время разошлись



Пивной бар «Старая застава»,       в который еще не каждый из страдающих жаждой гостей мог быть допущен бдительным швейцаром, был полон.  Швейцар или правильней сказать, караульный при заставе, был одет в форму донского казака, т.е.  при шашке и заткнутом за черный пояс старинном казачьем пистолете, имел грозный вид и вызывал опаску у окружающих.  По каким признакам он пропускал в «залу» посетителей не понятно, знали, что точно, не за деньги. А вот к Евгению, может, из-за его, не смотря на молодость, набирающей силу известности, он относился благосклонно.

Евгений с трудом нашел место за длинным деревянным столом. Официантка, одетая в старинное платье с фартуком, с чепчиком на голове,  давно знавшая  артиста, своего постоянного клиента, принесла ему его обычный заказ,- фирменный двухлитровый жбан пива, с такой же, фирменной, но более мелкой кружкой для пития и по тарелке раков и соленых ржаных мелких сухариков.  Евгений вопросительно взглянул на женщину и положил голову на стол, шариком - носом касаясь его края.

- Ой, забыла! – всплеснула руками официантка, на минуту скрылась в подсобном помещении и снова подошла к «звезде», неся в руках «подпопник» в виде обшитой кожей плотной подушечки.

Удобно устроившийся на ней миниатюрный Евгений налил пива в кружку, залпом выпил половину, похрустел сухариком и загрустил - задумался. Да и как было не загрустить!

Женя Забело любил классическую литературу. В доме была довольно приличная, читаная, перечитанная библиотека, оставшаяся от рано ушедшего отца. Любил он и постановки классических пьес, в которые его так редко, из-за специфической внешности и гуттаперчевого лица, приглашали. А тут, вдруг, случай! Известный, модный режиссер Боголомов, внезапно, без звонка, приперся поздно вечером с бутылкой первача, узнал же где-то гад про предпочтения юного дарования, - и с предложением сыграть в его антрепризном спектакле по Ростану « Сирано де Бержерак» заглавную роль. Это при его-то внешности «едреной фрикадельки». Но имя режиссера, напор, комплименты, вечерняя усталость, желание выйти за рамки приевшегося образа и устроенный гостем «праздник живота» сыграли свою роль. Забело подписал «Договор», ловко появившийся на столе из портфеля в нужный момент. «Ну, и получил фашист гранату»! Теперь ему приходится участвовать в «пиесе», где Кристиан тайно любит Сирано, Сирано тайно любит Роксану, а Роксана тайно графа де Гиша, который на самом деле переодетая женщина. Кристиан узнает, что Сирано его не любит и убивает его, сбросив на неверного бревно. Роксана, заливаясь гомерическим хохотом, высмеивает, что особенно обидно влюбленному в нее  по пьесе «красавцу» Сирано, его прощальное послание.

Евгений допил в один глоток оставшееся пиво, снова наполнил кружку пенным напитком из жбана и, тут, обратил внимание на рыжую ухмыляющуюся бородатую физиономию молодого мужика,  расположившегося, как раз, напротив отдыхающего артиста. Визави был худ, востронос, узкоглаз, в круглых очках. Борода была жиденькая, аккуратно подстрижена, что, наверно, не очень нравилось ее хозяину, так как он постоянно крутил пальцем в  этой растительности, наматывая на него случайную волосинку и, какой-то момент, удаляя бедную прочь.

- Что, Хоттабыч, автограф нужен?

Забело вопросительно смотрел на мужика.

- Ну, вот, сразу обзываешься! Своих не узнаешь, что ли?

Мужик снял очки, прикрыл бородку рукой и моргнул, сначала двумя глазами, и затем сразу одним левым глазом. Женька машинально, задумчиво, вслух:

- Та-ак, ответ неправильный…  Витька! Иванин! «Рубите фазу»! Ты, что ли?.

Следующие пол часа прошли в воспоминаниях, в похлопываниях по плечу, в осушении за взаимное здравие первых двух литров пива и заказе вторых. На четвертом литре воспоминания постепенно перешли к обсуждению дел житейских, современных и в основном Женькиных. Витька, как, оказалось, работал, как он выразился, «в да так, одной конторе торговым Агентом с биовычислительным эффектом», и про свою деятельность молчал «в тряпочку». Правда, Женька не очень интересовался одноклассником, а в основном вел монолог, вспоминая беды и обиды, связанные со своей работой.  Через часок, когда в каждом собеседнике булькало не менее трех с половиной литров пенного напитка, когда пора уже было затягивать песню, Витек произнес свое любимое выражение:

- Ладно, руби фазу! Хватит жалиться, что тебя девушки не любят. Назову тебе адресок, только сразу забудь то, что это я тебе его назвал. Захочешь крутых перемен, заходи.  Сюрприз там тебя ждет, Ёлкина помнишь? Тоже в нашей школе учился, ты его должен знать. Он тебе поможет. А мне бежать надо. Все, пока, пока!

 Виктор прошептал адрес на ухо приятелю.

- Запомнил?

Забело пьяно кивнул два раза. Один раз, что запомнил, второй на прощание. Когда Виктор скрылся за дверями зала, Евгений достал шариковую ручку, засучил рукав джемпера, написал услышанные координаты на руке, спустил рукав и, оглянувшись по сторонам, тщательно его разгладил ладонью, приняв отсутствующий вид.

К концу лета на улицах стало больше машин. Все чаще среди отечественной продукции автопрома мелькали блестевшие лаком металлика бока иномарок и наших новеньких «десяток». Женька иногда подсчитывал, сколько мимо него проехало наших старых «Москвичей» и «Жигулей» и тех, других, к которым он присматривался, представляя себя в одной из них. Так и теперь, выйдя из бара и подняв руку, останавливая кого-либо из «бомбил», чтоб ехать домой, он собрался заняться статистикой, но тут тормознула приличная такая иномарка, кажется, «Вольво», мордой слегка похожая на зубило. Женька открыл дверь. А там за рулем …, такая красавица! Он, аж зажмурился. И тут же раздался смех.

- Открой глаза-то, мужчина! Давай, закатывайся  едрёна ф…, уж не буду обзываться. Присаживайтесь Сэр, Забело Евгений!

За рулем ему улыбалась ослепительная Наташка Печерникова.

- Сегодня, прямо день свиданий, - пробормотал нетрезво Женька и полез целоваться. Красавица одноклассница любезно подставила одну и, на сладкое, вторую  щечку,

- Куда тебя отвезти?

- Домой.

- На Приморский?

Женька утвердительно кивнул, тут же икнув. В дальнейшие тридцать минут, за которые они добирались до Приморского проспекта, ему практически не удалось вставить ни слова. Печерникова была вся на эмоциях. Она только что решила расстаться со своим вторым мужем и. прямо, в данный момент, благо по дороге, решила поехать за город к предполагаемому  третьему.

- Ты представляешь, - жаловалась она на второго.

- Через слово говорит «блин», пьет компот, а косточки от винограда или вишни сплевывает обратно в стакан и опять оттуда продолжает пить…

- И при этом он не ест, пьет, обедает, а гордо и со значением употребляет слово «КУШАЕТ»…

- Жуть! … Прямо трактирно – холопский лексикон! Думала привыкну… Не получилось… Ну, вот приехали.

Машина так резко остановилась у Забелиного дома, что он чуть не стукнулся головой о лобовое стекло.

- Ну, ты настоящая женщина. Лихо своего коня останавливаешь, так и подковы ему поотшибаешь  - наконец вставил свое слово Женька. Хмель еще не выветрился из его головы и он захотел пожалиться на свою жизнь, что его девушки не любят, что с работой не так, что … Но

- А ты чего все молчишь? Как у тебя, все в порядке? Ты кого-нибудь из наших встречал? Как у них?

- Да, вот встретил только что Витьку – «Рубите фазу».  Дал адрес Ёлкина, надо будет…

- Хорошо, хорошо! Рада была увидеть тебя, услышать, что у тебя все тип-топ. Ёлкин! Пока помню! Классный специалист! Привет  ему передавай. Только зачем тебе все это, ты и так ничего себе, с изюминкой,- сказала и так лукаво посмотрела она на Забело, что тот не нашелся с ответом, что было для него достаточно редким явлением, да и вообще

- Про какое «это» она?

Хлопнула дверца, взревел мотор и машина скрылась за изгибом дороги.

Минут через пять Евгений пришел в себя и тут вдруг подумал: « а откуда Наташка знает его новый адрес на Приморском проспекте?». В дом с видом на Большую Невку он переехал из московского района совсем недавно и никому из школьных друзей своего адреса не давал.

- А! Издержки славы! – Подумал великий артист и полез в карман за ключами.



          До Каменного острова было     недалеко, почти напротив  Женькиного дома. На лодке реку переплыть и ты там. Можно было и пешком, по Приморскому до моста, по мосту и … - тоже там. Но росточек был маленький, шаги коротенькие и Женька взял такси.

Он стоял перед адресной табличкой над глухими  воротами - неотъемлемой частью сплошного, высокого и  бесконечного в обе стороны забора. Створки ворот вдруг разъехались, и за ними показались кусты , деревья, какие-то хозяйственные постройки, несколько деревянных домиков, похожих на дачи, К самой же «резиденции», представляющей из себя двухэтажное кирпичное строение, вела ухоженная кленовая аллея, в конце которой на ступеньках крыльца стоял погрузневший, полысевший  Николай Ёлкин и улыбался школьному приятелю, «сверкая» двумя пустотами в белоснежной американской улыбке.

- Привет, привет Джексон! Да, ты, смотрю, каким был, таким ты и остался, в отличие от меня. Проходи, проходи в мою «фанзу».

- «Сизу в фанзе, пю цай, зду невесту. Стуцат! …» - вдруг вспомнился Женьке старый школьный анекдот,- Вот, вот по поводу своего вида я к тебе и закатился, - сказал он вслух. Внезапно у него за спиной на улице за забором гуднула машина. То ли по этому, то ли так совпало, с дальнего двора усадьбы с шумом поднялась стайка голубей и закружила над головами.

Еще учась в Военно - медицинской Академии Николай увлекся наукой, иногда довольно далекой от выбранного направления специализации,-  челюстно - лицевая хирургия. К моменту окончания Академии он был специалистом, и в области имплантации, и радио медицины, и в вопросах наследственности, и так далее, и так далее. Последовали некие успехи, плюс везение, плюс родственные связи. В итоге, довольно скоро он получил в свое распоряжение здание бывшего ведомственного, то ли санатория, то ли профилактория, чьи, нуждающиеся в ремонте стены оказались напичканы самым современным оборудованием, несколько головастых сотрудников, а также возможность не только исправлять ошибки природы и последствия травм, но и производить эксперименты, избегая некоторые формальности. Отсюда и определенная известность среди ряда организаций и продвинутых личностей.

Примерно это рассказал своему приятелю Николай в своем кабинете, за чашечкой вьетнамского  кофе, бокалами с французским коньяком и вазочкой с миндальными пирожными.

- Я так понимаю, что Витька – «Рубите фазу», - это некоторые организации, а Наташка Печерникова продвинутая личность?

- «Продвинутая» - это моя бывшая жена – буркнул Ёлкин, - ты, что, ее видел?

- Позавчера, случайно пересеклись. Подвозила по дороге к новому мужу. Тебе привет передавала.

- Что-нибудь про меня говорила?

Женька хотел, по привычке, схохмить, но увидев потемневшие глаза Николая, сдержался.

- Только хорошее, только хорошее, - успокоил он и потом добавил, - как о спеце. Про личное не говорили.

Николай долил в бокалы коньяк и сразу выпил свой, не чокаясь.

- Кстати, - продолжил Женька, выкатив в вопросе глазки и состроив гримасу, так что Николай не смог не улыбнуться, - раз ты такой продвинутый, головастый и челюстно-лицевой, то почему у тебя двух зубов нет, это, чтоб дышалось легче?

- Глянь сюда? – Ёлкин выдвинул вперед челюсть и отодвинул мизинцем губу, - смотри внимательней!

На розовой десне, там, где вместо выдранного зуба должна была быть пустота, виднелась белая полоска нового, растущего.

- Биоимплант! Мое побочное изобретение. Воот! А голубей видел? А ты знаешь, что они тоже яйца несут? Только  у них теперь из тех яиц не голубки проклевываются, а брутальные индюшата и тетеревята. Правда, мелковатыми вырастают, но мы работаем.

- А на хрена?

-  Это чисто научный эксперимент, не прикладной. А ты думал, я голубятником стал, хе, хе, а это эксперимент. Ну, рассказывай, что у тебя за проблема?

Тут Женька все наболевшее и вывалил, и про то, что надоело смешить, и про однообразие ролей, и о неприятии концепций, и про то, что девушки не любят. А недавно хотели, вообще, на сцену голышом выпустить. Меня! Такого красивого! Представляешь?

- В итоге, чего хочешь? – прервал его жалобы Николай.

- Хочу быть Штирлицем! Э,э,э, то-есть быть ростом, статью, привлекательностью похожим на Тихонова.

Николай задумался, молча походил по кабинету и вышел из него. Забело помаялся в кресле, налил себе в бокальчик еще коньяку, выпил и уставился в окно.

- Скоро осень, за окнами август… - пришло в голову Евгению. По кленовой аллее неслышно прошуршав по опавшим листьям, подъехала к крыльцу большая черная машина. Открылась водительская дверь. Появился шофер, услужливо распахнул заднюю дверцу, и из лимузина выбрались два невзрачных человека, похожих на гостей из бывших советских среднеазиатских республик, в последнее время наводнивших город, но одетых не в оранжевую робу, а в дорогие летние костюмы. Оба прошли в дом. Водитель сел в машину и также неслышно отбыл на ней, завернув за угол дома, в неизвестном направлении.

За спиной у Евгения  послышались шаги, это вернулся Николай.

- «Мы тут посоветовались» и решили с тобой попробовать, поэкспериментировать. Так что, если захочешь рискнуть, то подпишешь немного разных бумажек, о согласии, о неразглашении, о режиме, ну и т.д. и вперед, заре навстречу. Правда придется чуть подождать, пока подберем для тебя донора.

- Это зачем? – Взволновался Евгений, - что вы собираетесь делать?

- Долго объяснять. Вкратце, работаем по методу профессора Преображенского. Но не беспокойся, Клима Чугункина из тебя не получится. Наука далеко шагнула с того времени. Генетика, фармацевтика, изотопы, стволовые клетки, много чего. Но кое- что и по методе профессора, некоторые причиндалы в твоем теле придется заменить. Не боись, то, что у тебя вырежем, тут же заморозим, чтоб можно было отыграть назад в течение двух лет, если захочешь…

Не прошло и половины года, как Женька опять сидел в кабинете у своего приятеля и подписывал договор о трансформации своей личности. За это время он успел разобраться с будущими возможными финансовыми вопросами, вопросами собственности, сделать ряд важных звонков, сдать в стирку белье и помыть посуду.  А главное, конечно, он окончательно решил преображаться, чему способствовал грандиозный успех спектакля «Сирано де Бержерак» в «свежей, свободной от приевшихся стереотипов интерпретации в постановке молодого гениального режиссера Боголомова».  Театральная критика настолько   неистовствовала,       восторгаясь дарованиями и режиссера и неожиданного исполнителя заглавной роли, употребляла такие слова, приходила к таким выводам, что по творческой среде, кроме крупных мурашек от впечатления, поползли слухи об иных предпочтениях артиста,  даже, говорят, где-то кто-то из известных них сказал: - он наш!



         - Ну, что, созрел? – спросил приятеля Ёлкин, улыбаясь во весь, теперь уже заполненный вполне выросшими зубами рот.

- Да, пора! – буркнул, подписывая последний документ, Забело.

- А мы тебе уже и желёзки подобрали. Смотри какие!

Николай бросил на стол фотографии «триггеров» для нового организма Евгения,  - и будешь ты выглядеть не ядреной фрикаделькой, а Штирлицем.

При взгляде на фотки Евгения передернуло.

- Ну,  что? Последний раз спрашиваю, как говорят «не для протокола, Шарапов», работаем? – Женька кивнул.

- Тогда ты сейчас идешь в свою, скажем так, палату, где проведешь в состоянии искусственного сна месяца три.

Николай включил компьютер, и на мониторе замерцала картинка. Внутри большой комнаты, заставленной всевозможной аппаратурой располагалась  камера с прозрачной, герметично закрывающейся крышкой. Из-за закрывающих камеру приборов, переплетения кабелей, шлангов едва угадывалась её яйцеобразная форма.

- Это, случайно не глубинное яйцо как результат  твоих опытов? - Поинтересовался   Евгений.

- Нет, это яйцо, кого надо  яйцо. Тут ты будешь дозревать, трансформироваться и расти под наблюдением моим и спецов, после проведенной операции. А уж, что в итоге вылупится, то вылупится, примем как данность.

Николай нажал на белую клавишу черного, громоздкого, времен пятидесятых годов прошлого века пульта, такие стояли в свое время у директоров «почтовых ящиков». На пульте виднелась отполированная до блеска бронзовая табличка, на которой при желании можно было прочесть чью-то фамилию с инициалами и две даты.

- По наследству достался,- сказал Николай, заметив удивленный взгляд приятеля.

 Появилась секретарша.

- Проводите нашего гостя в «Палаты»!

- Поехали! – Вспомнился гагаринский возглас Забеле, и он поплелся за молодой девушкой, едва передвигая ноги от волнения и страха, даже, совсем не обращая внимания на стройную фигурку в строгом черном костюме с мини юбкой, для полноты впечатления, обладающей рискованным разрезом.



         Второй час       стоял Евгений «в чем мать родила» перед зеркалом и корчил рожи своему отражению. Рожи корчились плохо. Нет, не все было так скверно. Рост, ноги, руки, торс и все такое Евгению понравилось, но…! Непривычные, новые черты лица были невыразительны, ничего фактурного, запоминающегося, чтобы могло привлечь внимание ассистента по подбору актеров, не было. Мимические мышцы едва реагировали на посылы мозга и были словно заморожены.

- Ну, как! Ваша милость довольна? – В комнату без стука вошел Николай.

- Ой! – Евгений прикрылся стулом. В комнату вслед за начальником вошла секретарша, неся в руках вешалку с одеждой для пациента. На миловидном, делано равнодушном лице девушки мелькнул след едва уловимой улыбки. Одежда была положена на стул перед Евгением, и через мгновение секретарша исчезла. На этот раз Женька успел заметить, и черный жгучий глаз и ослепительный, рисковый разрез на одежде.

Как ни жаловался Евгений Николаю на мимические возможности нового лица, но врач явно был доволен результатом своей работы.

- А ты что хотел? Иное лицо, по-иному и мышцы работают. Способности твои актерские, думаю, не исчезли. Привыкнешь к своей новой « физиоморде».  Теперь тебя едрёной фрикаделькой никто не назовет.

Николай окинул взглядом мускулистую фигуру приятеля и добавил: - и не посмеет. Одевайся быстрее, надо тебя спонсорам показать.

В кабинете Елкина уже расположились двое господ, болтающих между собой не по-нашенски. Николая это не смущало.  Он представил приятеля, повертел его в разные стороны, заставил пройтись по кабинету под любопытными взорами иностранцев, затем предложив Евгению кресло у окна, полностью ушел в разговор с комиссией. Изучая в школе немецкий язык, Евгений даже не пытался понять суть разговора. Николай, бойко болтая на языке спонсоров, показывал гостям какие-то документы, выводил со своего компьютера на большой экран новомодного плазменного телевизора разноцветные схемы, тыкал в них электронной указкой, а потом кликнул мышью и начался фильм.

Вот тут Женька заинтересовался. Он увидел операционную и себя, такого маленького, голенького, кругленького спящего на длинном, длинном, как ему показалось, операционном  столе. К столу подошли люди, чей облик был скрыт за хирургической одеждой и масками. Они склонились над белым беззащитным телом. В углу экрана, сначала медленно, потом все быстрее замелькали  цифИрки, это пошло, побежало время операции. Также убыстренно  замелькали какие-то люди,  привозящие какие-то приборы, контейнеры, и тут же их увозящие. Наконец появился длинный полупрозрачный короб с массой разных датчиков на нем и проводов. Секунды, минуты, часы на экране плавно притормозили свой бег и, скоро пошли, как им положено.  Хирурги отступили от стола. На мгновение  показалось многострадальное тело Евгения, которое тут же было сокрыто установленным на стол полупрозрачным коробом – саркофагом.

Санитары  подключили провода к приборам, смонтированным со столом, и все это сооружение с едва виднеющимся контуром тела пациента переехало в соседнее помещение. Там его установили на подвижную часть, той установки, где должны происходить таинства преобразования.  Санитары опечатали двери. Включились телевизионные камеры внутри «комнаты чудес». Включилась установка преобразования. Началось возвратно-поступательное движение «каретки» через широкую неподвижную, всю расцвеченную, как новогодняя елка мерцающими огоньками раму. На какое-то время саркофаг  полностью показывался наблюдателю, так что можно было разглядеть контуры лежащего тела, и тут же опять скрывался. Рама гудела, огоньки мигали, и саркофаг показывался уже с другой стороны неподвижной части установки. Изображение внезапно отключилось, и только в углу экрана монитора быстро, быстро отсчитывалось продолжительность технологического процесса преобразования Забело в Штирлица.

Периодами течение времени замедлялось до обычного, и опять была видна установка с перемещающейся кареткой. Потом снова все гасло, и на экране был виден только быстролетный бег мгновений. В какой-то момент, при очередном включении изображения  Евгений заметил, что силуэт, просвечивающий через саркофаг, удлинился и как-то постройнел. При другом включении он опять удлинился и изменил позу. В дальнейшем контур тела все удлинялся, а само тело, было видно, корячило в самых разных направлениях.  В один момент даже показалось, что тело повернуло голову и смотрит на наблюдателей процесса, и даже что-то им кричит. И вот, экран загорелся последний раз. Установка перестала гудеть, каретка выехала из-под рамы и остановилась. Наступила тишина. Только откуда-то сбоку, вне видимости камеры, раздавался тонкий тихий, тихий свист и парило.

Вошли санитары. Отсоединили датчики, сняли саркофаг, при этом один из них, держась за саркофаг двумя руками, пнул ногой нечто под столом, - свист прекратился. Новое тело Забелы было переложено на носилки и увезено из комнаты.

Пока Евгений увлеченно смотрел фильм про себя, Николай рассказывал спонсорам о происходящем на экране, отвечал на их вопросы, давал пространные объяснения и комментарии. В непонятную для его мозгов тарабарщину Женька и не пытался вникнуть. Тем более, что разговор этот велся на иностранном языке. Слаб он был к языкам. В школе изучался немецкий. Изучался, - это сильно сказано. Вернее сказать, его пытались научить иному языку. В результате такой учебы, он в начале сеанса мог точно сказать, что разговор у Николая велся не на немецком. Но минут через двадцать в голове у Евгения как-то стал всплывать смысл отдельных слов, потом фраз, а к концу киносеанса и смысл беседы.

- Мне кажется, они остались чем-то не довольны и тебе не поверили, - сказал Евгений Николаю, когда его  гости покинули кабинет.

- Новые дела! Забело стал понимать по-английски. Вот видишь, в новом облике новые способности появились. Цени! - Николай походил по кабинету.

- А что касается «не поверили», то и правильно. Не нравятся мне эти «партнеры». Что-то я им не доверяю. И установка для преобразования  другая, я ее тебе показывал, помнишь? И процесс другой. Главное, за деньги я отчитался. Думаю, скоро с этими типами расстанемся. С другой стороны уже другие в другую дверь ломятся,  в вечной дружбе клянутся и спиной к спине работать хотят.

Ёлкин сел за свой стол, полистал историю болезни пациента Забело…

- Вот что дорогой! Пожалуй, я тебя выпишу, но попрошу раз в год приходить для профилактического осмотра. А то у нас, понимаешь, снабженцы, любители всего заграничного, поставили «ихние» предохранители, а другие экспериментаторы в кавычках, как раз когда ты в капсуле находился, напряжение перенапрягли. «А это вам не тут». Предохранители «крякнули», и пока произвели импортозамещение, произошел  сбой в программе, а как он отразился на тебе, не известно.

- А возмущений на солнце в этот момент не было?

Николай внимательно посмотрел на приятеля.

- А хрен его знает. Надо будет узнать, а то вдруг обратно начнешь преобразовываться.



             Покинув клинику         приятеля, Евгений первым делом отправился к своему театрально-киношному агенту Эдику Йыксу. Эдиком он был только для Евгения,  состоявшейся звезды. Рядовых актеров он просил называть себя Эдгаром Артуровичем. Из прибалтов, примерно, возраста Забелы, он был чем-то на него похож до преобразования. Такой же, как звездный клиент, кругленький во всех местах, только повыше и светленький. Да тощенький носик задорно курносился на круглом лице. Глядя на такую светлую, излучающую довольство жизнью, интеллигентно выглядящую личность, да еще зовущуюся Эдгаром Артуровичем, никто не мог представить, что тот виртуозно владеет Великим и Могучим во всех его многоэтажных ипостасях. Правда, использовал он эти свои способности только на киносъемочных площадках, дабы не отличаться от прочих свободных, независимых и продвинутых кинодеятелей.    

 Агент был предупрежден о возможных метаморфозах внешности Забело, и потому на случай всяческих недоразумений был оговорен пароль.

- Жаконя оказался Джексоном, - услышал Йыксу, когда подошел к двери квартиры и посмотрел на экран домофона. На светившемся зкране, был виден подъезд и переминающийся с ноги на ногу гость. Эдик  вгляделся. Мужик был незнаком,- но эта странная фраза про Джексона! Где-то он ее уже слышал, или показалось… , - ой ё… ! А дальше словесные этажи стали наслаиваться друг на друга.

Ночью Женька Ковидов полез на крышу.  Ковидов появился на крыше этого трехэтажного дома на берегу Большой Невки  впервые.  В детстве, ребенком, когда еще был маленьким, кругленьким Женькой Забелой, он лазал по крышам разных сараев и гаражей, но после того, как скатился с одного из них на землю и разбил лоб, так что пришлось зашивать рану, Евгений избегал рискованных высот. И только переехав сюда, к реке, иногда ночью стал очень осторожно выбираться на некрутой скат, чтобы посмотреть на темную с отблесками фонарей воду, далекие всполохи праздничных салютов и просто подумать над перипетиями жизни или очередной роли.

Сегодня тоска, то хватала за горло, то сосала под ложечкой и ему, так захотелось повыть на Луну, что даже в животе заныло.

От его квартиры до крыши путь совсем коротенький, половина пролета вверх по лестнице, метров пять по чердаку, идя, спотыкаясь о разный хлам к светлому пятну чердачного окна, и вот она, крыша, темное небо с блеклыми звездочками и огромная круглая луна. Говорят, что если вглядеться в ночное светило, то можно увидеть на светлом фоне спутника лицо Великого Вождя всех народов и Друга всех детей в профиль.

Женька вгляделся. Ничего не увидел и попытался завыть. Не получилось. Раздался тихий невнятный стон, как с глубокого похмелья. Что-то типа: «Спрайааайт! Спраааайту дайте!» Ну, не было в этот поздний осенний вечер у бывшего великого комедийного актера Забелы Женьки  куража!  Вернее сказать, куража не было у Евгения Ковидова, фамилия которого появилась в процессе разговора Эдгара Артуровича со своим старо-новым знакомым Забелой. 

Когда Эдик, построив словесное многоэтажное здание, наконец, пришел в себя, и впустил в квартиру преобразовавшегося  старого знакомого, ноги его не держали. Он еле дошел до старинного, как и вся мебель в его кабинете, кресла. Плюхнулся в него и уже от туда, а не из-за массивного дубового резного письменного стола выслушал рассказ Евгения. Вот тут-то, после ряда провокационных вопросов, ответить на которые мог только натуральный Евгений Забело, Эдик и сказал, что теперь нет известного артиста, а есть никому неизвестный  бездипломный претендент на это звание.  А для начала надо сменить фамилию.

- Как бы позвучнее сказать!  Так, Качалов был, Комиссаржевский был, - поймав удивленный взгляд собеседника, - ой, ну да! Видов был…  Пусть будет Ковидов. Тоже, вроде, звучит и, надеюсь, тоже скоро станет всем известной. 

 В этот момент зазвонил телефон. С каждым словом звонившего вальяжность Эдгара Артуровича улетучивалась.  Он только поддакивал в трубу и мрачнел.

-  Планы меняются, - сказал он, отключившись от связи по новомодной безпроводной «трубе».  

- Мне тут позвонили…  В общем-то подтвердили. что ты, есть ты. А еще предупредили, чтоб я не распространялся  и тебе просили напомнить о каких-то твоих расписках.  Чёрт! А я хотел построить на этом твое триумфальное возвращение на сцену. Кстати, новый псевдоним одобрили.

Внезапно Йыксу осекся и стал осматриваться. Через паузу беседа продолжилась.

 Много чего еще наговорил Эдик Евгению, что тому совсем не понравилось.  Агент всегда был словоохотлив, перед тем, как «слить» клиента.

Прошло три месяца, и предчувствия стали сбываться. Про главные и заглавные роли в кино пришлось забыть вообще и про роли второго плана в частности. Зато теперь в его репертуаре встречались роли прохожих, полицейских, ДПэСников. Про отдельный вагончик на съемках и индивидуальное меню в обед тоже пришлось забыть. Могли вообще забыть покормить массовку. И до устных личных  указаний режиссер не всегда снисходил, а давал распоряжения, или через ассистента, или жестами.

 Евгений очень любил театр, сцену, запах кулис, легкое волнение перед выходом под свет софитов, ощутимое дыхание зрительного зала и блаженное ощущение владения чувствами, переживаниями, эмоциями скрывающейся в темноте массы зрителей.

Но  оставили его в штате только после длинного телефонного разговора Николая с директором, после которого Евгению стали доверять исключительно роли третьего лопуха или изображать шум падающего тела за горизонтом. Актрисы, которые раньше хоть кокетничали с шарикообразным Забелой, теперь в упор не замечали блатного, как они думали, да еще связанного с «органами», атлета из массовки по фамилии Ковидов.

Евгений запаниковал, и ночью, прихватив из старых своих запасов припасенную для неожиданных гостей бутылку вискарика, полез прямо в домашних  тапочках на облюбованное на крыше место. Глотанув, как следует, из горлышка отдающий самогоном напиток и, захмелев, Женька опять попробовал повыть на луну, но ее не нашел. Она, подлая, куда-то спряталась. Тогда  он решил сигануть с крыши. Но вниз полетела случайно выскользнувшая из рук бутылка. Её звон привел в чувство паникера.

- А пойду ка я к Николаю! Пусть выручает…  или вертает все обратно.



          Николай внимательно        выслушал невыспавшегося, с больной головой, расхристанного со вчерашнего дня своего школьного приятеля. По нашему старинному рецепту лечения похмельного синдрома преподнес гостю рюмку сорокоградусного нектара, после чего сделал предложение, от которого любознательному Женьке было трудно отказаться.

Оказывается, рядом с лабораторией Николая, на той же территории есть еще одна, в которой  придумали установку, где конкретный индивидуум, скажем Женька, может увидеть свое будущее, либо хронологически, либо фрагментарно, через промежутки времени, как пойдет. Будущее показывается от какого-то начального условия, закладываемого в программу, и вперед на несколько лет. Потом достоверность показываемых событий резко падает, и программа самоотключается.  Также может отключиться и от резкого неприятия клиентом информации, - срабатывают предохранители.

  - Надо только связаться с Витькой, узнать, есть ли свободное время. А то на нее очередь, из коммерсантов,  да и из правительства часто наезжают.

- Витька?! Я его знаю?

Николай кивнул.

- Конечно, знаешь, Витька - «Рубите фазу»

- Понятно. Сговорились. Предвидели «редиски».

- Да ты что? Надо было. Это Его Величество – «Случай»,- клялся Николай, незаметно скрестив за спиной пальцы на руке.

- Честное слово! Ну, гадом буду!

- Да ладно, звони! Договаривайся!

- Ну, раз согласен…, - Николай нажал клавишу на своем старинном органайзере, - Мариночка! Проводи нашего пациента к Кровопусковой, анализы сдать.



- Итак, введем начальные условия! – сказал Витька, по привычке, вертя пальцем одной руки в реденькой бороденке, одновременно работая  пальцем другой руки на компьютере, занося в программу данные лабораторных анализов Евгения.

- А начальные условия минимальны, - взглянув на Евгения, сказал Николай.

- Время начала прогнозирования заложи, скажем, через недельку. Это чтобы успеть просмотреть пару вариантов и принять решение на основе полученных результатов. И точкой отсчета, пожалуй, будет,  момент выхода клиента в одиннадцать ноль, ноль из наших ворот.  Необходимое условие, он выходит, заворачивает направо и идет на автобусную остановку. А дальше посмотрим, что получится.

Виктор внес указанные условия в программу, и с последним нажатием клавиши выдернул из многострадальной бороды очередной волос.

Тут Евгений, чья творческая душа привыкла проникаться чувствами собеседника, не выдержала.

- Это же больно! Совсем скоро без бороды останешься. За что потом дергать будешь? Чем мозг стимулировать?

- А Николай мне новую бороду имплантирует, как себе зубы, - Виктор с явным чувством глубокого удовлетворения откинулся на спинку стула, вытянул ноги, потянулся и добавил к сказанному, - всё, данные на УКПМ закинул, можно здесь фазу рубить!

- А как понять УКПМ? - Поинтересовался Евгений.

Николай наклонился к уху Женьки и, так, чтобы не слышал Виктор, ответил,- Установка Комплексного Прогноза Мироздания. А мы, по секрету, называем этот агрегат Установкой Кассандры Приамовны Малевич.

- Это кто же?

- Это Витькина девушка, а по совместительству соавтор установки. Потомственный астролог-звездочет, знаменитость! Говорят, из тех Малевичей. Про «Черный квадрат» слышал?

- Про « Черный квадрат» ?!. Тогда мне все понятно. Действуйте!



УКПМ располагалась здесь же, на территории бывшего профилактория, но найти помещение, где она функцианировала, было непросто. Просто было пройти мимо, ничего не заметив, так как спрятана она была глубоко под землей, а на поверхности торчал какой-то сарайчик, времянка, чудом сохранившаяся после ремонтников строителей. За дощатой наружной дверью с висячим амбарным замком скрывалась массивная железная дверь, встроенная в бетонную шахту с лифтом и винтовой лестницей, ведущей вглубь на десятки метров к бывшему бомбоубежищу для ответственных лиц. Именно там, на глубине, экранированной от всяких ненужных помех, защищенная от посторонних шумов и взглядов, в условиях стабильной температуры и была собрана УКПМ. В бывшем убежище всё очень хорошо разместилось. В одной комнате собственно аппаратура, в другой спец. кресло для клиента,- нечто среднее между креслом и скафандром, за стенкой комната для инженера наблюдателя. Туда на экраны выводились данные с датчиков на теле клиента, управление всей автоматикой процесса и рубильник, чтоб «вырубить фазу», остановить эксперимент. Плюс ряд бытовых помещений.

Когда рядом с УКПМ появились Евгений, Виктор и Николай, все уже было подготовлено к эксперименту. Лампочки мигали, аппаратура гудела, экраны светились. Дежурный инженер усадил клиента в кресло, пристегнул привязные ремни, закрепил необходимые датчики и покинул помещение. Виктор включил рубильник, исследование возможного  будущего Евгения Ковидова началось.

Внезапно Евгений задергался в кресле, на пульте загорелись красные лампочки, загорелось табло «Обратный отсчет» и аппаратура выключилась.

- Евгений? Чего случилось, чего такое увидел, что защита сработала? – в микрофон спросил Виктор.

- Да вместо будущего стало прошлое перед глазами мелькать. Опять я маленький, кругленький, опять школа…

- Так, понятно! – Виктор нажал кнопку внешней связи.

- Господин. Тянь –Шанский, « маринованная твоя гангрена», ты опять свой контрафактный блок подключил вместо оригинального.

- Это не я, - послышался ответ, - это мой помосник сэкономил, достал немецкий, десевле насего. Сейтяс исправим. Перекурите пять минут.

Из динамика послышался звук щелчка, кто-то сказал,- «Ой», - и ровно через пять минут на пульте перед Виктором тревожное табло погасло, и загорелась зеленая надпись, - «Аппаратура готова к эксплуатации». Витёк нажал на кнопку, и Евгений застыл в кресле, с любопытством вглядываясь в то, что стало происходить перед его глазами.

Прошло  два часа. На цифровой шкале  прибора показывающего степень вероятности свершения событий жизни Евгения, предсказываемых в данный момент аппаратурой УКПМ, замелькали значения меньше пятидесяти процентов.

- Рубим фазу? – Виктор вопросительно посмотрел на Николая.

- Да,- кивнул тот.

Виктор отключил аппаратуру.



         - «Как тяжело жить»!        А теперь, когда знаешь во что вот-вот вляпаешься, особенно, - Женька сидел в кресле в комнате отдыха и сбивчиво рассказывал про то, что ему предсказала УКПМ.

- Не трепыхайся, все в наших силах исправить, заложив другие начальные условия, да и ты сам предупрежден, значит, в любой момент можешь изменить принятое там решение. Тогда развитие событий изменится совершенно, - Витёк прихлебнул из чашки стоящей на столе кофе с коньком.

- А можно опять попробовать, с теми же начальными условиями, но с другими моими решениями?

- Можно, теоретически, - ответил Николай,- но, практически так может продолжаться до бесконечности, так, что нельзя. Рассказывай, не теряй времени.

- Ладно, нельзя, так нельзя. Итак, вышел я от вас и, как договаривались, пошел направо, на автобусную остановку. А тут мимо проезжает Жигуль,  пятерка, - машина моего нового приятеля из театра. Мы с ним попеременно второго зайчика играем в утреннем спектакле. Оказывается, он на пэ мэ жэ в Америку собрался, а для храбрости пригласил меня съездить, его поддержать, да посмотреть что, да как, и самому примериться. Мы и поехали.  В самолете все вокруг говорили на английском, а благодаря твоему Коленька, эксперименту, да неожиданной вспышке на солнце, во время оного, я оказался очень способным к языкам, так что к концу полета уже сносно говорил на «ихнем» американском языке.

Слушайте! Как мне понравилось в Америке, поначалу. Поселились мы у родственницы приятеля. Ах, какой дом, - двухэтажный, просторный, куча комнат, умные вещи, автоматика, электроника, видео наблюдение, безопасность. Вокруг зелень.

- Что? Кем работает? Она врач, как ты Николай. Тоже разными непонятными исследованиями занимается, кажется в области циркумцизио.

- Шо цэ воне такэ? – на ухо Николаю задал вопрос Виктор.

- Цэ про обрезание. Мужиков калечат.

Виктора передернуло.

- А говорят бороду драть больно, изверги. А чего, то дальше? Дальше чего было? Понравилось тебе? Поедешь туда?

Евгений задумался, потом продолжил.

- По началу всё охренительно! Сервис, услужливость, супервежливость, все улыбаются, внимательны…, а какие там музеи, равлекаловка!

Он опять задумался. Блаженное выражение лица стало обыкновенным, а потом и погрустневшим.

А вот с работой! С ней опять не очень. Да и афроамериканцами…  На всех кастингах им преимущество. Белоснежку теперь там у них негры играют.        Такое ощущение, что белых не покидает чувство вины. А те и рады. Наглеют на глазах. Там где-то афро-наркомана застрелили. Так теперь все белые должны каяться, чуть ли не на коленях. А  если ограбят, так на этих бывших угнетенных не жалуйся. В отдельных районах не показывайся, а то  ненароком  и съесть могут. Защищали их, защищали, Поля Робсона приглашали, «Хижину дяди Тома» штудировали. А они к нам, русским в Америке, пожалуй, хуже всех относятся, особенно те из них, кто чего-то добился. Короче, докатился я там до демонстрации сумок на подиуме. Да, потом захотел и оттуда уволиться. А то потребовали, чтобы демонстрация сумок из натуральной белой кожи крокодила альбиноса под бодренькую музычку была в натуральном виде белого человека. Фигура, конечно, у меня теперь ничего, но…, ты же помнишь? Я противник этого. Кстати, на этом моменте ваш сеанс и прервался.

- А как твой приятель, с которым ты поехал? – Полюбопытствовал Виктор.

- А чего он! За него там какое-то лобио похлопотало, он в порядке.

- Лоби! – поправил Николай.

- Да знаю, это я от актерской зависти так шуткую.



На следующий день в комнате отдыха собрались те же лица. Евгений дал согласие на повторный заброс в свое предполагаемое будущее при новых вводных данных. Точнее сказать в старых данных изменили только один параметр.   День был выбран тот же, место действия там же, только выйти из ворот и пойти на автобусную остановку экспериментатор должен был не в одиннадцать часов, а в одиннадцать часов пятнадцать минут. Данные завели в память установки, клиента усадили в кресло-скафандр, включили аппаратуру. Некоторое время все шло нормально, аппаратура тихо гудела, контрольные лампочки светились зеленым светом. Но опять произошло самоотключение процесса, при том, что вероятностные параметры были еще не ниже 70 процентов. Загорелось тревожным красным цветом табло «Неприятие прогнозирования», и в лаборатории наступила тишина.

- Ну, чего в этот раз случилось, чего не по «ндраву» пришлось? – Николай и Виктор уставились на Евгения.

- Даже не знаю, как сказать,- делая паузу после каждого слова начал Евгений.

- Давай, от печки. Вот ты вышел от нас и пошел…

- И пошел на остановку,- продолжил начатую Николаем фразу Женя.

- Никого в этот раз не встретил, доехал спокойно до дома. Там письмо. С приглашением в Киевский театр драмы. Может, это и неправильно уезжать из Питера, но я поехал. Отличный театр. Если классика там, так классика. Душа отдыхает. Все хорошо. Потом стал замечать изменения в отношении к себе. Каким- то чужим там сделался. Сначала выпить не с кем стало. Дальше больше, проблемы с русским языком в быту начались, москалем  в глаза называть начали. Я переехал в Крым. Там, вроде среди своих, но тоже не все ладно. Народ бурлит. Что-то назревает явно. Куда тут у вас,… ой, у нас смотрят. Надо же меры принимать. От таких мыслей не только автоматика  сработает.

Николай с Виктором  сидели мрачные и молчали. Потом Виктор произнес:

- Не от тебя первого слышим про такие перспективы.   Докладывали уже наверх.

- Только там,- Николай показал пальцем где, - никто не верит нашей Касандре Приамовне. Наш представитель у них, только афоризмами сыплет, да финансово-газовые потоки отслеживает.

- И что делать?

- Делать, что положено и долбать, пока не услышат. Ладно, хватит о неприятном. Еще экспериментировать будем? Ты то, что думаешь? Или то, что в холодильнике хранится, пока не испортилось, обратно поставим? Опять народ веселить будем?

- Время на принятие решения есть?

- Витёк, что твоя наука говорит о времени?

- Время, понятие многогранное и далеко еще не исследованное.

- Понятно! Тянуть не будем. Думай до завтра. Завтра примем окончательное решение.

А на завтра в комнату, где отдыхал Евгений рано, рано утром вошли Николай с Виктором выряженные, как для тур похода, разбудили и, едва дав привести себя в порядок, усадили в машину и увезли на природу, за 200 километров в Карелию. По дороге на бензозаправке перекусили и через три часа были на месте. Небольшой деревянный домик – дача Витькиного брата, стоял в лесном бору на берегу Вуоксы, разметавшейся  в этом месте в озеро. Целый день не говорили о делах, а только бродили в поисках редких для начала сезона, пока только собирающихся с духом, грибов, катались на пластиковой лодке, купались, ловили рыбу. А какой шашлык, оказывается, умел готовить Николай! И даже поздно вечером, когда медленно и осторожно  ехали по тёмной, извилистой дороге  в город, на все попытки Забелы начать серьёзный разговор, он получал ответ:

- Завтра! Все завтра.

И вот уже на следующее завтра Евгений Забело, позывной Ковидов, сделал свой выбор в пользу новой сферы деятельности. Разговор велся в кабинете у Николая в присутствии Виктора, который в основном молчал. Николай тоже долго не решался начать разговор.  Однако, Ёлкин был здесь главный и ему пришлось высказать неожиданное предложение, от которого Евгений неожиданно для себя не отказался.



- Хотел быть Штирлицем, будь им. Актерством ты владеешь. Языки тебе теперь даются легко. Черты лица хорошие, неприметные, только надо будет чуть подправить.

- Как? Опять?

- Не бойся. Ничего резать не будем. Мы тебе вытяжку из поджелудочной железы осьминога вколем.

Забело ухмыльнулся, - это чтоб у меня восемь рук выросло, или пальцев, или чернилами бы мог плеваться? Из фрикадельки в осьминоги, вот карьера!

- Не ёрничай!  Сам сказал, что все тревожно в мире. По европейской тематике, есть много народу, кому поглядеть. А вот по… , с другими нашими партнерами и друзьями надо быть внимательно-предупредительными.  А то с лозунгом «спина к спине»… Знать надо, что за спиной-  то делается, куда названые братья глядят. История ведь иногда по спирали развивается.

- А сыворотка даст тебе способность биологически мимикрировать, - не выдержав долгого молчания, встрял Виктор.

Евгений опять не удержался, - это что же, я смогу под платяной шкаф замаскироваться?

Николай нахмурился, - Женька, опять? Это значит, что с одними и теми же чертами лица среди эскимосов, ты будешь похож на эскимоса, среди каманчей – на каманча, ну и т.д, понятно?

- Понятно.

- Чего тебе понятно.  Вытяжка вещь штучная, редкая, высокотехнологичная, с тысячи осьминогов  десять миллиграмм получается.  Еле, еле достали для нашего проекта.

- А я в Адмиралтействе слышал, - опять не удержался Виктор, - что к Марианской впадине отправлена  подводная лодка последнего проекта, как раз за поджелудочной железой громадного осьминога, «Кракен», кажется, называется.

- Кракен, Крэкер… Болтун ты Виктор! Находка для шпиона ты. А ты Евгений, сейчас едешь домой, а…

- Не сейчас, - Опять Виктор прервал Николая,- сейчас он рискует пойти по пути, либо первого, либо второго эксперимента на УКПМ. А к вечеру, пожалуйста.

- Хорошо, с этим вопросом ты тут главный. –  Воот! - И снова, к Евгению, продолжая начатую фразу, - а через недельку к нам на долгую учебу.



Когда Евгений вышел из комнаты, Николай позвонил куратору проекта и доложил:

- Дублер номер семь дал согласие, так что пока все идет по самому вероятностному плану.

Ёлкин молча выслушал ответ и повесил трубку.

- Пятый был вроде самый толковый,- заметил Виктор.

- Но только не было в нем духа авантюризма совсем, и рисковать не любил. Хоть и толковый, а то, что нужно могло не получиться. Виктор! А зачем надо было вчера на озеро ездить?

Виктор пожал плечами:

- Не знаю. УКПМ потребовала. Может так надо. Оттуда,- Виктор показал пальцем наверх, сказали строго следовать указаниям установки. Мол, Он очень надеется на седьмого. Уж для чего его  представитель  высмотрел нашего одноклассника на своем сеансе, не знаю, но Касандра тогда лет на тридцать вперед предсказала с вероятностью восемьдесят процентов.

- Самое главное, чтоб в последний момент какая-нибудь, как ты говоришь, «гангрена» всё не порушила.

- Да уж! Тогда «рубите фазу».



Голова у Евгения гудела от разных мыслей и переживаний.

-  А что? А дальше? А как будет? А творчество?- Правда, весь мир театр!

Но вечерняя прохлада , легкий ветерок остудили разгоряченного молодого человека. На Каменном острове хорошо дышалось. Энергия переполняла ладное новое тело будущего «Штирлица». Захотелось пройтись пешком. Он повернул на аллею, где когда-то окруженный чугунной цепью, прямо на проезжей части дороги рос дуб, по преданию посаженный самим Петром Первым. Внезапно, перед Евгением ,резко затормозив, остановилась шикарная спортивная  иномарка. Плавно опустилось переднее стекло и из машины выглянуло прекрасное, с детства знакомое и любимое лицо первой красавицы класса Наташи Печерниковой.

- Молодой человек! Вас подвезти? ...





23. апреля 2025 год.