пилив, который знал мою тень

Прилив, который знал мою тень.
Глава 1: Бар, где время пахнет солью
Юта покинул Токио в четверг, хотя вокзальный громкоговоритель назвал этот день средой. Поезд увозил не его самого, сколько остатки прошлого: телефон с треснувшим дисплеем, конспект со страницами, съеденными на выпускном, и кожаную папку с дипломом, пахнущую типографской краской.
Бар «Морская Тишина» встретил его выцветшей вывеской, слившейся с ржавчиной, и витриной, заклеенной афишами джазовых фестивалей 1978 года. Хозяйка, полирующая бокал тряпкой цвета ночного неба, вручила правило:
- История вместо денег. Каждый оставляет то, что не может унести.
Первые дни Юта собирал молчание. Гости заказывали «Штормовое предупреждение» - джин с уксусом из водорослей и оставляли на салфетках обрывки фраз:
- «Жена говорит, я сплю с открытыми глазами».
- «Вчера нашёл часы, идущие вспять».
На четвёртую ночь пришёл Рёта.
Он занял третий стул справа – место, которое позже Юта назовёт «углом ускользающих теней», заказал виски, но не притронулся. Пальцы выстукивали на стойке ритм школьного гимна – тот самый, что они пели перед тем, как Рёта исчез семнадцатилетним.
- Ты не должен был вернутся, сказал он, вращая лёд в стакане. Но раз уж ты здесь, запомни: здесь пишут не люди. Пишет море.
Рёта исчез, оставив ракушку с перламутровым завитком. Юта поднёс её к уху и услышал собственный голос, читающий недописанные строки:
«Город – сон, который забываешь на рассвете. Море – страница между явью и забвением».
Утром на пороге лежал лист бумаги с мокрыми пятнами, будто его сушили на песке. Текст был его почерком, но слова чужие:
«Глава 15: последний посететель принёс фотографию пустого класса. На обороте – дата нашего выпуска. Подпись: «Тот, кто пишет эту книгу, уже мёртв».
Дверь скрипнула. Юта обернулся – бар был пуст. Только ветер качал афишу 1978 год, где жирным шрифтом значилось: «Завтрашний концерт отменён. Причина: вчера».
 
Глава 2: Мелодия для рыбака, который нашёл пишущую машинку.
Рыбак Акира появился в «Морской Тишине» в час отлива, принеся с собой запах гниющих водорослей и пишущую машинку 1963 года, запутавшуюся в рыболовных сетях.
Клавиши были покрыты ракушками, как зубы невиданного существа.
- Она печатала сама, сказал он, заказывая «Штормовое предупреждение». Всю ночь, слова появлялись при свете медуз.

Юта положил машинку на стойку. Бумага, вставленная в барабан, была мокрой, но текст читался:
«Юта не должен дописывать книгу. Главы 8 и 14 – ловушки. Море знает, где спрятаны тени Рёты».
- Где ты её нашел? Спросил Юта, проводя пальцем по дырявой букве «Т».
- Там, где волны сворачиваются в спираль, ответил рыбак, доставая из кармана фото. На снимке – машинка на морском дне, окружённая рыбами-призраками с блестящими плавниками. Они пели. На языке без слов.

Внезапно машинка застучала – медленно, словно под водой.
«Глава 2: Рыбак умрёт, если прочитает это вслух. Его голос разбудит то, что спит под песчаными часами.

Акира рассмеялся, но смех обернулся кашлем. Изо рта посыпались крошечные ракушки.
- Они всегда возвращают то, что взяли, прошептал он, вытирая губы.

Утром Юта нашёл на пляже фотографию, прибитую волнами: Акира стоит по колено в воде, держа машинку в руках. Дата на обороте – завтрашний день. На заднем плане, в тумане, угадывался силуэт Рёты с часами вместо лица.
 
Глава 3: Джазмен, который играл на разбитой трубе.
Джазмен появился в полночь, когда бар опустел. Его труба была изогнута, как вопросительный знак. Усевшись в углу, где тени напоминали нотный стан, и начал играть мелодию без названия, от которой у Юты заныли виски.
- Это мотив, сказал джазмен, прервав игру. Я услышал во сне, где ты тонешь.
Он протянул Юте нотный лист, испещрёнными пятнами, похожими на карту архипелага. В углу вырисовывалась подпись: «Рёта, 1979».

Сюрприз: при свете светильника пятна оживали, превращаясь в даты – день окончания школы Юты, завтрашнее число, дата, которой нет в календаре.
- Играй, прошептал Юта, чувствую, как пальцы сами тянутся к машинке Акиры.

Джазмен поднес мундштук к губам. Первая нота вышла хриплой, как голос утопленника. Вторая заставила задрожать стаканы. К третьей в воздухе проступили силуэты:
- Классная комната с партами, покрытыми морскими звёздами.
- Рёта в школьной форме, пишущий на доске, «Глава 7: Ложный финал».
- Сам Юта, спящий за стойкой бара с пером в руке, чьи чернила стекают на пол, образуя приливные волны.

Когда музыка стихла, джазмен исчез, оставив на стуле чехол от трубы, полный песка и обрывков газет 1979 года. На одной из них Юта разглядел фото: молодой Рёта стоит на пляже с блокнот в руках.
Заголовок гласил: «Студент-философ пропал во время шторма. Поиски прекращены».

Полночь. Машинка Акиры застучала сама:
«Глава 3: Труба играет в обратный отсчёт. Когда мелодия закончится, море вернёт то, что заняло».

Юта поднял чехол – из него посыпались ракушки с выгравированными датами. Самая крупная, цвета стали, оказалась ушной раковиной, тёплой, как живая.
 
Глава 4: Библиотека, где книги пишут читателей
Она вошла в бар на рассвете, неся под мышкой книгу без обложки, страницы которой пахли йодом и чернилами. Её звали Фумико, и она утверждала, что сны становятся рукописями, если записать их до первого крика чаек:
- Ваша книга украла меня, сказала она, кладя на стойку том с пометкой «Глава 4: Черновик». Вчера я проснулась и обнаружила, что живу в абзаце между «волны лизали порог» и «дверь скрипнула в пустоту».
Юта открыл книгу. Внутри были его слова – описание бара, монологи посетителей, даже реплика Рёты. Но на полях красовались чужие пометки – кривые строки, напоминающие следы червей на песке.
«Неверно: хозяйка бара не заплетает косу в форме якоря. Она вообще не носит волосы».
«Ошибка хронологии: машинка Акиры печатает не на бумаге, а на коже утопленников».

Фумико протянула Юте перо из кости чайки:
- Допиши меня правильно, попросила она. Или я останусь персонажем, застрявшим между сном и правкой.

Они работали до полудня. Каждое исправление в книге меняло реальность:
- Хозяйка бара внезапно стала лысой, а её тряпка превратилась в кусок паруса с корабля 1945 года.
- Машинка Акиры начала печатать на клочках кожи, которые Юта находил в карманах после дождя.
- Сам бар сменил расположение, теперь вход находился между отливом и приливом, что подтверждала новая вывеска: «Морская Тишина. Часы работы, когда волны шепчут».

Фумико исчезла с последней страницы, оставив в книге дыру размером с ладонь. Через неё было видно другую версию бара – там за стойкой стоял Рёта, полируя бокал с лицом Юты.

Полночь. Машинка застучала, выплёвывая предупреждения:
«Глава 4: Книга завершена. Автор больше не нужен».
Юта бросился к двери, но порог уплыл вместе с прибоем. Вместо улицы за стеклом колыхалось море страниц, где вместо рыб плавали оборванные предложения.
 
Глава 5: Часовщик, который коллекционировал забытые даты

Старик появился в баре с деревяным ящиком в руках, где вместо цифр на циферблатах были выжжены даты. На запястье часы с семью стрелками, каждая из которых указывала на год, которого не было.
- Вы пишите о времени, не зная его вкуса, сказал он. Высыпая на стойку песочные часы, где вместо песка плыли крошечные ракушки. Вот ваш 2011-й. а это 1979-1, который не наступил.
Юта узнал дату исчезновения Рёты из газетной вырезки. Часовщик поднёс к глазу линзу от часов.
Вы 1979 году Рёта стоит на пляже, записывая в блокноте слова: «Море вернёт меня через 32 года».
В 2011 году тот де Рёта, не постаревший, ловит его в сеть машинку.
В завтрашнем дне Юта роет песок руками, пытаясь достать ключ от часов, застрявший в ракушке размером с сердце.
- Ваша книга, это шестерёнка, - прошептал старик, вскрывая ящик. Внутри лежали часы с фотографиями вместо циферблатов: на одном Юта сжигает рукопись, на другом – Рёта выходит из моря с лицом, покрытым татуировками из нотных строк. Выбор прост: дописать и стать стрелкой. Или стереть и стать пылью между шестерёнками.

Внезапно все часы в баре заиграли «Blue in Green». Стены поплыли, как бумага в воде. Юта схватил песочные часы с ракушками, они стали горячими.
Полночь. Машинка Акиры выстукивала:
«Глава 5: Ключ найдётся в ушах тех, кто слушал море. Но сначала нужно потерять время».
Старик исчез, оставив на стойке карманные часы с фотографией: Юта и Рёта стоят спиной к спине в пустом классе. Стрелки показывают одновременно 8:15 и 0:00.
 
Глава 6: Лодочник, который перевозил ненаписанные слова
Лодочник пришёл в дождь, неся на плече весло из кости кита, покрытое иероглифами. Его лодка, пришвартованная у двери бара, пахла чернила и водорослями.
- Мне нужны твои незаконченные предложения, сказал он, указывая на машинку Акиры. Они - моя валюта.
Юра протянул листок с оборванной фразой: «Рёта стоял на пороге, но…». Лодочник поднёс его к пламени свечи – буквы свернулись в червячков и упали на стакан с виски.
- Ты перевозчик между главами? – спросил Юта, наблюдая, как слова тонут в алкоголе.
- Я перевожу то, что не имеет формы, ответил лодочник, доставая из кармана карту из рыбьей кожи. На ней были отмечены острова-главы: «Остров забытых диалогов», «Пролив двойных концовок», «Мыс невыбранных сюжетов».

Они отплыли сквозь дверь бара, превратившуюся в арку из волн. Лодка скользила по реке из чернил, где вместо рыб плавали восклицательные знаки.
На «Острове забытых диалогов», Юта нашёл свои детские сандалии и записку: «Глава 12: Здесь ты потерял способность плакать».
В «Проливе двойных концовок» лодка раскололась на две – в одной сидел Юта с белой рукописью, в другой – Рёта с книгой из мокрого песка.
У «Мыса невыбранных сюжетов» лодочник выбросил за борт мешок с предложениями: - Твои предложения слишком длинны. Море не любит многословие.

Когда лодка причалила к берегу без названия, лодочник вручил Юте крюк для ловли метафор:
- Следующая глава – ловушка. Там тебя ждёт версия себя, которая дописала книгу.

На песке лежал дневник Рёты, открытый на странице с датой их последнего школьного дня. В углу красовалась детская каракуля: два мальчика, держащие часы. Под рисунком – подпись: «Когда стрелки встретятся, один из нас станет тенью».
Полночь. Машинка Акиры, лежавшая в лодке, застучала:
«Глава 6: Лодка вернётся без гребца. Слова станут волнами. Автор – устрицей в раковине из букв».
Лодочник исчез, оставив Юту на берегу с ключом от часов (тот самый, что видел в линзе часовщика). Ключ был выкован из сплава нот «Naima» и тишины между тактами.
 
Глава 7: Устрица, которая шептала недописанные главы
Она лежала на стойке, прилипшая к странице 32 рукописи. Юты, как запятая, забытая автором. Её раковина была покрыта иероглифами, напоминающими следы птичьих лап на мокром песке. Когда Юта прикоснулся к краю, створки раскрылись, обнажив жемчужину из чернил.
- Ты пропустил самое важное, прошептала устрица голосом, похожим на скрип весла. Между главой 6 и 7 есть промежуток. Там спит твой отец.
Юта заглянул внутрь. Вместо моллюска виднелся миниатюрный бар – точную копию «Морской тишины», где за стойкой сидел человек с его лицом, но в очках рыбы. На столе перед ним лежал дневник Рёты, открытый на чистой странице.
- Он пишет тебя, сказала устрица, выпуская облако чернил. Каждую ночь.
Внезапно раковина захлопнулась, отрезав Юте кончик мизинца. Кровь превратилась в строчку текста.
«Глава 7: Потерянный палец станет ключом. Но откроет не ту дверь».
Юта схватил устрицу – она была горячей, как печатный станок. Створки снова раскрылись, выплеснув поток образцов:
Отец в токийской квартире пишет письмо сыну, которое никогда не отправит.
Рёта в школьной форме стоит по колено в море, собирая ракушки с датами в карманы.
Сам Юта в будущем сжигает рукопись, но слова восстают из пепла, превращаясь в чаек.

Полночь. Устрица запел ан на языке, который Юта узнал из детства – это был голос матери, читающей ему сказки о подводных библиотеках.
Машинка Акиры, лежавшая за стойкой, взрывается от злости, выстреливая клавишами. Буквы впиваются в стену складывая послание:
«Глава 7: Отец – не автор. Он персонаж. Ты тоже».
Юта разбивает раковину молотком для льда. Внутри – крошечная фотография: он и Рёта в кромешной тьме, держатся за руки. На обороте: «Глава 0: Начало, которое было концом».
 
Глава 8: Чайки, которые клюют глаза у зеркал
Они прилетели на рассвете – стая чаек с клювами из чернил. Первой жертвой стало зеркало за стойкой: птицы выклевали собственные отражения, оставив дыры, сквозь которые лилась жидкая тьма.
Юта попытался прогнать их веслом, но они рассыпались в буквы «НЕТ» и «ПОЧЕМУ». Осколки зеркала, падая на пол, превращались в крошечные календари, все дни были отмечены датой исчезновения Рёты.
- Они пришли за твоими глазами, - сказала хозяйка бара, снимая с головы парик из морских звёзд. Её лысина, покрытая татуировками-нотами, пульсировали в такт ритм чаек. – Зеркала – это двери. А двери надо охранять.

Одна из птиц вцепилась Юте в плечо. Вместо крови из раны вытекла строчка текста:
«Глава 8: Тот, кто увидит своё истинное отражение, станет главой 15».
Юта схватиил ключ от часов и воткнул в дыру в зеркале.
Стекло вздрогнуло, раскрыв двери:
По ту сторону сидел Рёта, но его лицо было лицом Юты.
На столе между ними лежала книга без обложки – та самая, что принесла Фумико.
Страницы шевелились, как жабры умирающей рыбы, выплёвывая обрывки будущих глав.
Рёта протянул руку сквозь зеркало. Из пальцев вытекали чернила, пахнущие водорослями.
- Ты ошибся главами. Настоящая книга начинается там, где кончаются глаза.
Чайки летели к порталу, превращаясь в восклицательные знаки. Юта прыгнул следом, но приземлился внутри машинки Акиры – барабан с буквами вращался вокруг него, как колесо.
Полночь. Зеркало за его спиной разбилось окончательно, выпустив реку осколков. На каждом – альтернативная версия Юты:
Писатель, дописавший книгу и ставший призраком.
Рыбак, собирающий ракушки с предсмертными криками.
Мальчик, запертый в школьном шкафчике с дневником Рёты.

Машинка Акиры, теперь встроенная в его грудную клетку, застучала:
«Глава 8: Зеркало – это могилы для тех, кто боится смотреть вперёд. Напиши следующую строку левой рукой, чтобы обмануть чаек».

Юта сорвал страницу из книги Фумико, написал на ней «Я не автор» окровавленными пальцем. Чайки словно получившие приказ, сложились в фигуру отца – он сидел за машинкой, лицо было скрыто тенью.
 
глава 9 (в работе)