Григорий Борзенко Клеопатра Пятая история из цикла «Любовные похождения Анжелины Бронте»

Григорий Борзенко
Клеопатра
Пятая история из цикла «Любовные похождения Анжелины Бронте»

Эпизод первый
Трудно отыскать такие слова, которыми можно было бы описать степень отчаяния Анжелины, когда она поняла, что снова оказалась на том же корабле, и в той же каюте, где когда-то пребывала фактически в плену у пиратского капитана Джеймса Кэрролла. А в том, что это была именно та каюта, у нее не было никаких сомнений! За время своего заточения здесь, она запомнила не только расположение каждого атрибута мебели в данной каюте, но и буквально каждую царапинку на этой мебели. Сомнений быть не могло! Судьба снова начала зло насмехаться над нашей страдалицей, и принялась совершать новый виток ее невообразимых мучений! Как говориться, это было бы смешно, если бы не было так грустно. Такому совпадению можно было бы удивиться, и даже потешиться над этим, но Анжелине было точно не смешно. Ладно бы на ее бедную голову обрушилась бы какая-то новая неприятность. Это еще как-то можно было бы понять. Но вновь пережить тот ад, от одних только воспоминаний о котором хочется волком выть, это, конечно, был перебор!!!
Она не знала, что делать. Сейчас сюда снова зайдет этот жестокий извращенец, и начнет вновь издеваться над ней. И она должна опять покорно закрывать глаза? Нет! Только ни это! Чаша ее терпения переполнилась. Хватит быть смиренной и покорной! Эй надоело терпеть лишения! Она не согласна впредь покорно смиряться со своей судьбой. Она будет сопротивляться!
Приняв такое решение, девушка тут же принялась выдвигать ящики шкафов и столов, чтобы найти нечто, что могло бы служить ей орудием самообороны. Она делала это так быстро и лихорадочно, словно точно знала, что буквально через минуту этот мерзкий пират зайдет к ней со своими грязными намерениями, и она обязательно должна успеть дать ему отпор.
Ее старания вскоре были вознаграждены. В одном из ящиков комода она нашла кинжал, который тут же схватила, и прижала к груди. В следующее мгновение она бросила взор на дверь. Словно та должна была сейчас распахнуться, и через секунду нашей героине придётся применять свое оружие к действу. Но дверь не открывалась, никто не заходил. Лишь только за окном слышался мерный плеск волн и шумы порывов ветра.
Только сейчас до сознания девушки пришла мысль, что нужно было бы выглянуть в окно и посмотреть, далеко ли берег! А вдруг он рядом! Хотя в ее памяти были еще свежим воспоминания о том, как она едва не погибла во время предыдущего побега из этой же каюты, но сейчас она все равно была переполнена решительностью, и желанием, что если берег окажется рядом, то она снова без раздумий прыгнет в воду! И со всех сил поплывет к спасительной земле.
Бросившись к окну и выглянув в него, она увидела, что вокруг властвовал океан, еще раз океан, и только лишь безбрежный океан! Куда ни кинь взор, везде лишь пустынная линия горизонта, где, как и старалась, наша отчаявшаяся героиня так и не смогла увидеть ни единого клочка земли!
Именно в это время она услышала, как в дверь постучали.
Она вздрогнула всем телом, резким движением вынула кинжал из ножен, и в таком положении застыла. Не шевелясь и не дыша.
В дверь снова постучали…
Это было необычно! Хозяин этой каюты всегда заходил к себе домой без каких-либо стуков! Заходил твердой и решительной походкой! Она издали слышала стук каблуков его ботфортов о палубу судна, еще до того, как он подходил к двери! С чего бы это вдруг он стал бы сам себе стучать в свою же каюту?! Это вопрос смутил напрягшуюся до предела девушку. Но она не знала, что означал этот стук и как она себя должна вести.
Стук вновь повторился. И туту же послышался голос:
- Мисс Анжелина?! У вас все хорошо? Почему вы не отвечаете?! Или вы спите?!
Наша страдалица так привыкла, что последнее время все обращались к ней на «ты», да еще и презрительным тоном, что сейчас растерялась, услышав в свой адрес уважительное «вы». Причем, голос звучал вполне доброжелательно. Все это было так непривычно и неожиданно для нашей героини, что она все еще продолжала молчать. Не зная, что ответить.
Мужчина по другую строну двери, не дождавшись ответа, приоткрыл ее, и заглянул вовнутрь. При виде высокого джентльмена в камзоле, ботфортах, одежде, привычных для морских офицеров, Анжелина тут же резко подняла руку, в которой держала кинжал, как бы замахиваясь для удара, и громко кирнула:
- Не подходи! Не походи, я сказала!!!
Ни один мускул не дернулся на лице человека, стоявшего в дверях. По выражению его лица было видно, что столь неожиданный выпад девушки не испугал его, а лишь только удивил.
- Что с вами, мисс Анжелина?! – Вполне искреннее и недоуменно сказал он. – Зачем вы это делаете?! Я ведь пытаюсь спасти вас! Зачем такая агрессия в адрес человека, который хочет сделать вам добро?! Я ведь его уже делаю для вас! Я увез вас от берегов острова, где вы испытали так много лишений!
Слова незнакомца, его добрый тон, слегка успокоили ее. Но настороженность не прошла. Она все еще продолжала сжимать твердой рукой кинжал.
- А вы… - Начала она и оборвала сама себя на полуслове. – А вы разве не капитан Джеймс Кэрролл?!
Не будем забывать, что Анжелина никогда не видела в лицо этого человека. За все время плена она так ни разу и не взглянула на него. Сейчас она не сомневалась, что это именно он!
Услышав эти слова, человек в дверях расплылся в добродушной улыбке.
- Так вот оно что… Так вот почему вы так ведете себя, и говорите так дерзко… Теперь все понятно… Нет, мисс Анжелина. Я не Джеймс Кэрролл! Я Джордж Келли! Раньше эта посудина действительно принадлежала Джорджу. Сейчас это мой корабль. Я на нем капитан!
Если сказать, что с души нашей страдалицы свалился огромный груз, значит, ничего не сказать! Сейчас ей казалось, что она обрадовалась в эту минуту даже больше, чем тогда, когда ее спасал Джейкоб Кук или Томас Дей. Но потрясение было настолько большим, что она все еще продолжала стоять, застыв в оцепенении, с занесенным для удара кинжалом.
Видя это, Келли добавил:
- Джеймса нет здесь, мисс Анжелина! Можете не бояться. Успокойтесь, пожалуйста. Можно я заберу у вас кинжал? Я просто положу его на место. Уверяю вас. Не бойтесь меня. Я не причиню вам зла…
Со стороны это выглядело очень трогательно. Красивая, крохотная и беззащитная девушка стояла, держа руку с кинжалом на уровне плеча. Но было совершенно понятно, что ни на кого она нападать уже не собирается. Мало того! После столь сильного потрясения, у нее начали дрожать губы, и было понятно, что еще чуть-чуть, и она расплачется.
Именно в это время к ней подошёл высокий и крепкий мужчина, очень и очень осторожно взял из ее рук и кинжал и ножны, вложил оружие в ножны и отправил этот атрибут в тот же ящик, в котором он ранее находился. Это убедило страдалицу, что ее новый знакомый не врет. Что он действительно капитан этого судна. Он знает, где и что лежит в его каюте.
Понимая, что на этот раз ее мытарства уж точно закончились, и впереди ее ждет Лондон, она, не выдержав перепада эмоциональных нагрузок, от кульминации отчаяния до пика радости и эйфории, сейчас дала волю слезам.
Видя, что несчастную буквально едва ли не трясет озноб, капитан бережно взял ее под руку, отвел от окна, подвел к столу, усадил на стул, налил воды.
- Успокойтесь, мадам. Я вам уже говорил и повторяю! Ваши горести остались позади! Впереди вас ждет Лондон! Я помогу вам! Но хочу, чтобы и вы мне помогли…
Он заметил, как после этих слов она сразу же застыла без движения. Последняя фраза поразила ее. Ей хотелось закричать: «Что?! Опять я должна распучиваться за все, в том числе и за свое спасение, интимом?! Пусть даже и за желанное спасение! Но почему снова плата должна быть именно такой?!»
Собеседник словно бы читал ее мысли. Он тут же скала:
- Это ни то, мадам, о чем вы подумали! Я уже говорил, и повторяю! За все время плавания к берегам Англии, с вашей головы не только не упадет ни единый волосок, а никто не посмеет даже прикоснуться к вам! Мало того! Я полностью отдаю вам в ваше распоряжение свою, капитанскую, каюту! И никто без вашего разрешения сюда и ногой не ступит! Кроме кока. Я распоряжусь, чтобы лучшие блюда, которые я порошу его готовить специально для вас, он приносил к вам сюда, в эту каюту. Повторяю! Полнейшую безопасность на моем судне я вам гарантирую! Прося о взаимной услуге в свой адрес, я имел в виду совершенно иное. Когда вы успокоитесь, и на ваших щеках не будет слез, а в ваших глазах не будет недоверия ко мне, тогда я вам обо всем расскажу. Когда будете готовы, дайте мне знать. Хорошо? Мне зайти к вам позже?
- Нет! – Поспешно ответила девушка. – Я уже вязла себя в руки. Извинимте за минут слабости…
- Я все понимаю. Вы столько натерпелись… Это вы меня извините…
- Я уже в порядке. Я слушаю вас! Вы действительно делаете мне добро, и я была бы последним человеком на этой земле, если бы не ответила вам взаимностью. Говорите, прошу вас! Я слушаю.
Наша страдалица не верила в реальность происходящего. Никто не издевается над ней, не держит ее в неволе, не принуждает насильно к труду или к иным действиям, никто не обращается к ней грубо, с презрением. Они сидит в тиши и спокойствии, мирно, за столом, беседует с равным себе человеком. Который относится к ней с уважением, от которого не нужно в следующую минуту ожидать грубого крика, удара плетью, насилия! Привычные для обычных людей действия, казались ей сейчас чем-то нереальным, сказочным. Все сейчас было как дома, в Флинте, в Ливерпуле, в Лондоне! Неужели оно снова вернётся к обычной жизни?! То, что совсем недавно казалось ей нереальным, несбыточным, сейчас было так осязаемо и выполнимо! Как переменчива Судьба… Совсем недавно девушке казалось, что она весь остаток жизни проведет на обжигаемых адским солнцем плантациях, и там же встретит свою смерть. А сейчас это быстрое судно на всех парусах несет ее в Лондон! И она совсем скоро окунется в привычную жизнь! Господи! Пусть славится в веках имя твое! Если это действительно окончательный и бесповоротный конец ее мучениям!
Джордж Келли на минутку задумался, как бы размышляя, с чего начать, потом тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула и начал свой рассказ.
- Видите ли… Первые мои слова вас, возможно, смутят… Но не забывайте о том, какими переменчивыми являются нынешние времена. Сегодня модными и престижными являются одни занятия, завтра они стают не просто неинтересными, а даже призираемыми и порицаемыми! А престижным и уважаемым становится совершенно иной род деятельности. Нечто подобное касается и моей истории.. Когда я стоял на перепутье, и делал выбор, каким должно быть ремесло в моей судьбе, вокруг звучали залихватские россказни о красивой пиратской жизни. В припортовых тавернах за кружкой бургундского или за стаканом рома, или виски, словоохотливые говоруны, вызывая зависть и восторг слушателей, рассказывали о бесшабашной и разгульной жизни морских бродяг, которые сколачивали себе едва ли не целые состояния, потроша пузатые трюмы испанских галеонов да иных торговых кораблей. Во время дележа добычи пиратские капитаны по обыкновению получали несколько долей того, что доставалось рядовым пиратам. Разумеется, я не устоял перед соблазном, и занялся именно этим промыслом…
Рассказчик тяжело вздохнул. В это время он смотрел куда-то вдаль, в окно, стараясь не смотреть в глаза слушательницы.
- Но времена меняются. Чтобы навести порядок на морях и океанах, организовываются даже целые флотилии, которые вылавливают на морских просторах морских бродяг, и наказывают за самоуправство и произвол. Некоторые известные пиратские капитаны, слава о которых раньше гремела повсюду, и о которых с восторгом рассказывали в прибрежных тавернах, в итоге стали болтаться на морских реях. Одним словом, они были показательно и назидательно повешены. Чтобы другим неповадно было. Естественно, что и мне, и иным, таким же, как я, хотелось бы избежать этой незавидной участи.
Рассказчик снова тяжело вздохнул.
- Но вот что интересно. Если ты умудришься получить каперский патент, то ты можешь и дальше безнаказанно заниматься тем же, что ты все это время делал и раньше. С той лишь разницей, что не имеешь право грабить свои, английские суда. А вот если это же самое будешь делать с испанскими, и другими судами, враждующих с Британией стран, то тебе за это честь и хвала! Ты делаешь доброе дело! Подрываешь мощь неприятеля! Правда, при этом ты уже не являешься вольными пиратом и не забираешь все призы себе, а десятую долю должен отдавать тому, кто выдал тебе каперский патент. То есть в королевскую казну. Но это меньшее из зол. Зато ты спишь спокойнее, знаешь, что не только не будешь преследоваться властями своей родной страны, но и будешь в почете и славе. Но для этого нужно получить каперский патент. Нужно обратиться или лично к королю, или к тем людям при дворе, кто мог бы решить этот вопрос. Я, человек, выросший в Йорке, это недалеко от Лидса, никогда не бывал в Лондоне. Не знаю, где, куда и к кому нужно обращаться по поводу получения каперского патента. Поэтому последнее время думал о том, как бы найти человека, который мог бы помочь мне решить эту проблему.
Рассказчик потер подбородок, словно бы он сейчас не вел разговор, а решал именно данную проблему.
- И вот недавно в одной из таверн в порту Бриджстоуна мне довелось стать невольным свидетелем беседы двух господ. Впрочем, беседы как таковой, не было. Был монолог. Грустный монолог очень расстроенного, и изрядно выпившего человека, который сильно переживал, и хотел, что называется, излить свою душу случайно подвернувшемуся собутыльнику. Как я понял, совершенно незнакомому ему человеку. Поверьте, у меня в планах не было и мысли подслушать чьи-либо тайны. Я сидел за столиком, ждал встречи с приятелем, тихо и мирно попивал ром. И невольно услышал, как рассказчик сокрушался своему случайному слушателю, как он приехал на Барбадос спасать прекрасную и красивую девушку, и спас ее. А она, глупенькая, вместо того, чтобы радоваться освобождению, решила свести счеты с жизнью. Он сокрушался, что не мог понять причину столь дикого поступка. Ведь все страдания несчастной остались позади. Впереди ее ждала мирная и богемная дворцовая жизнь. Ждали ее друзья! Среди которых был и сам король! Которому она когда-то спасла жизнь. А всесильный герцог, правая рука короля, тот вообще хочет видеть эту юную красавицу своей фавориткой! И желает выполнить любой ее каприз, лишь бы завоевать ее расположение! Увы, но все в итоге закончилось так печально…
Только сейчас рассказчик позволил себе более пристально взглянуть на слушательницу, и заметил, что и она в это время уже не вертела головой по сторонам, а начала неотрывно смотреть на него.
- Тогда я посокрушался о незавидной судьбе несчастной, да и забыл о том случае. Но вчера, когда моя посудина стояла у причальной стенки в порте Бриджстоуна, ко мне явился разгоряченный и эмоциональный юноша, и рассказал историю о том, что нужно спасти очень хорошую девушку. При этом он назвал ее имя. Оно совпало с тем, что я услышал раннее в таверне. Я понял, что дама, которую меня просят спасти и отвести в Лондон, как раз и является героиней рассказа того опечаленного господина. Стало быть, она не погибла тогда, а осталась жива. Мне сразу же подумалось, коль она приближенная ко двору, то именно она может стать тем моим помощником, кто замолвит у короля слово о каперском патенте для меня. Я доставлю ее в Лондон, я помогу ей, а она, в свою очередь, поможет мне! Добром ответили на мое добро. Все четно и справедливо! Я все сказал, мисс Анжелина Бронте. Теперь осталось услышать, что скажете вы.
В каюте зависла звенящая тишина. Слушательница настолько увлеклась рассказом, что не сразу и сообразила, что от нее ждут ответ. Что уже не она должна слушать увлекательный рассказ, а сама сказать что-то в ответ своему собеседнику. Она встряхнула головой, словно хотела отогнать от себя какое-то наваждение, а потом сказала:
- Однажды я была свидетелем нападения Джеймса Кэрролла на судно, на котором я находилась. Я слышала предсмертные крики и стоны несчастных… Я знаю, столь грязным и недостойным ремеслом является пиратство. Если бессовестный бандитизм и грабеж можно вообще назвать ремеслом… Но я отдаю себе отчет в том, в какой ситуации я сейчас нахожусь. Рассуждать о морали, да еще с человеком, который является представителем этой профессии, с моей стороны будет крайне глупо. Понятно, что для меня главным вопросом сейчас является одно: быстрее вернулся домой, в Англию, в Лондон! Если вы это сделаете, если доставите меня туда, то я, разумеется, просто обязана буду сделать то, о чем вы просите. В не зависимости от того, как бы я не относилась к той теме, которую мы только что обсуждали. Ежели я этого не сделаю, я перестану уважать себя. Я всегда отвечала добром на добро. Поэтому говорю твёрдо и обещаю вам: если вы доставите меня в Лондон, то первое, что я сделаю, когда явлюсь ко двору, это сразу же попытаюсь добиться встречи с королем или с герцогом. И первый единственный вопрос, который я буду просить их решить, это выдача каперского патента для капитана Джорджа Келли! Я правильно произнесла имя? Ничего не напутала?
- Совершенно правильно, мисс Анжелина! Все верно! Благодарю вас! Я могу надеяться на то, что вы сдержите свое слово? Точно так же, как и я сдержу свое!
- Можете, мистер Келли! Я не подведу! Да вам обещание!
- Вот и хорошо! – Сказал капитан вставая. – На этом пока поставим точку в нашем разговоре. Покидаю вас для того, чтобы показать вам, что я также сдержу свое обещание и относительно того, что предоставляю вам свою каюту. Прошу вас чувствовать здесь в безопасности. Никто не посмеет потревожить вас. Кроме кока, который, повторюсь, будет доставлять вам еду. Вы можете прогуливаться по палубе. Можете делать все, что вам будет угодно. Можете даже залезть в корзину на крюйс-марсе! Оттуда вы первой увидите приближающиеся берега родной Англии! Разрешите откланяться.
Шутка относительно крюйс-марса заставила Анжелину улыбнуться. С этой минуты она еще больше стала верить в том, что время бесконечного ада и пренебрежительного отношения к ней прошло. Что впереди ее ждет прежняя жизнь. Мирная, беззаботная, где к ней будут относиться с уважениям.

Эпизод второй
Говорила Анжелина долго, с пристрастием и с неистовым блеском в глазах. Было понятно, что ее переполняют эмоции. Герцог Уильям Джейкобсон внимательно слушал ее, не перебивая, не делая лишних движений, чтобы это не сбило рассказчицу. Он понимал, что той хочется выговориться. Поэтому старался делать все возможное, чтобы не препятствовать этому. Иногда от шквала эмоций девушки он даже отводил взгляд в сторону, словно не мог выдержать натиска этой потрясающей энергии. Но в основном смотрел на рассказчицу, не отводя от нее глаз. В эту минуту на нее невозможно было не смотреть. Он и до этого был очарован ее красотой и непосредственностью, а сейчас то, что он видел и слышал, совершенно и окончательно вскружило ему голову. В эту маленькую бестию невозможно было не влюбится! На нее нельзя было смотреть равнодушно! Она сама, ее эмоциональное личико, ее искренний голос, переполняемые ее эмоции, та удивительная энергия, которую он сейчас буквально излучала, не могли не очаровывать любого, кто бы сейчас наблюдал бы за ней. Герцог, разумеется, будучи человеком из плоти и крови, не был исключением.
- Хочу подытожить все сказанное, - промолвила наконец-то, немного сбавив темп своего рассказа девушка, - и просить вас, Ваша Светлость об одном и главном. Коль этот человек, этот капитан Джордж Келли, сдержал свое слово, и фактически спас мне жизнь, то и я должна сдержать свое слово. Ответить ему добром на его добро. По отношению ко мне. Я нижайше прошу вас, Ваша Светлость, походатайствовать перед королем, или еще каким-то иным образом решить вопрос, чтобы капитану Джорджу Келли был выдан каперский патент. Я ему пообещала, что попрошу вас или короля сделать это. Вот я и выполняю свою просьбу. Что вы мне на это скажете, Ваша Светлость?
Наконец-то рассказчица умолкла, переводя дух после длинного монолога, и заискивающим взглядом то и дело подглядывая на своего собеседника. И ее взгляд, и мимика ее лица, как бы говорили герцогу: ну, пожалуйста! Не откажите в моей просьбе! Сделайте о том, что я прошу!
Тот задумался, сделал длинную паузу, добродушно улыбнулся. Это было для девушки очень неожиданно. Герцог всегда вел себя строго, чинно, с чувством собственного достоинства. Можно сказать даже с высокомерием. Лицо его всегда было строгим, речь чеканной и отрывистой. Он всегда говорил так, как это делает командир, отдавая твердым и решительным голосом приказы своим подчиненным. Анжелине казалось, что герцог не живой человек из плоти и крови, а некий заводной механизм, для которого отсутствие эмоций является делом объяснимым и привычным. Сейчас он вел себя с Анжелиной так, как вели себя с ней другие люди. Обычные. Не наделенные высокими санами и полномочиями.
- Хотя обстановка сейчас при дворе такая… Вы хотя и долго отсутствовали в Лондоне, но должны знать, столь высокого накала сейчас достигло противостояние короля и парламента. Сейчас ни королю, ни всем нам не до выдачи каперских патентов. Но… Выслушав вашу пламенную речь, увидев неистовый блеск в ваших прекрасных глазах, внимательно проследив за той бурей эмоций, которые отражались на вашем прекрасном личике, я, разумеется, после всего этого, не могу позволить себе не выполнить вашу просьбу, мисс Анжелина. Я, уверяю вас, сделаю все возможное и невозможное, походатайствую, чтобы передать вам патент, который вы потом лично и вручите капитану Келли!
- Правда?! – Девушка аж подпрыгнула от переизбытка эмоций. – Вы это честно говорите?! Вы не разыгрываете меня?!
Герцог снова улыбнулся, укоризненно покачала головой.
- Боже правый! Какая простота и непосредственность! Знали бы вы, мисс Анжелина, сколько в вас искренней наивности, доброты… На вас невозможно смотреть без умиления… Вы не просто очаровываете… Вы буквально влюбляете в себя каждого, кто лишь на миг взглянет на вас, или хоть на секунду услышит вас волшебный голосок… Как вы можете сердится на меня за то, что вы вскружили мне голову, если вы сами же ее и вскружили?! Я не могу сейчас подобрать слов, чтобы описать то состояние, ту бурю чувств, которые вы же сами породили сейчас в моей душе. Поэтому я просто не могу не сказать то, что мне сейчас очень хочется сказать. Я бы хотел, чтобы и вы ответили добром на мое добро…
Улыбка медленно сползла с лица Анжелины… Опять намек на интим… Господи! Будет ли этому когда-нибудь конец?! Все хотят от нее одного и того же!!!
Герцог заметил резкую перемну на лице девушки и тут же добавил:
- Я буду удовлетворён тем, что вы в благодарность за мои труды, подарите сейчас мне поцелуй. Просто поцелуй! Невинный, целомудренный. В щеку…
Глаза девушки расширились от удивления.
- И все?! Только поцелуй в щеку?! И все? Правда?!
- Да. Всего лишь… Если вы решили ответить добром на добро этого капитана, то почему не решить бы вам ответить добром и на мое добро? Я прошу самую малость. Разве не так?
Девушка еще более пристально посмотрела на графа.
- Так если я сейчас поцелую вас в щеку, то вы точно исполните мою просьбу и сделаете каперский патент для спасшего меня капитана?
- Да! – Быстро и твердо ответил герцог. – Теперь вам, в свою очередь, осталось спасти меня. Быстрее поцеловать, а то я лишусь чувств…
И он взглянув на Анжелину, позволил себе улыбнутся. Эта добрая, как ей показалось, улыбка, за которой не крылась похоть, злые намерения, тайные умыслы, настолько покорила нашу героиню, что она подошла, поцеловала хозяина кабинета в щеку, шепнула тихим и нежным голосочком: «Спасибо вам за все», и вернулась на прежнее место.
На герцога было страшно смотреть. Всегда властный, крепкий и волевой мужчина, грозный и всемогущий, сейчас стоял, словно не целованный юнец, который впервые в жизни познал таинство поцелуя, и сейчас стоял, переполняемый эмоциями, до такой степени, что вот-вот свалится с ног от переизбытка чувств. Она видела, что тот влюбился в нее настолько сильно, что сейчас еле сдерживал себя.
Впрочем, кружение в его голове она наблюдала и раньше. Но если тогда имел место быть его твердый даже не намек, а едва ли не приказ, лечь с ним в постель, то нынешнее доброжелательное отношение к ней с его стороны, подкупало ее. Ей нравилось, что никто ничего не требовал у нее. Ей давалось право выбора. Захочет – поцелует, а нет, то нет. С ее мнением считались. Она от этого так отвыкла, что сейчас ранее ненавистного ей герцога она воспринимала едва ли не как друга.
Он долго приходил в себя. На миг девушке стало жалко его. Она прекрасно понимала его чувства, как и то, что она сама же является причиной всего этого. Но понимала она и то, что сделала максимум из того, что она могла бы себе позволить. Поэтому и стояла молча, ожидая, что скажет он.
Прошло немало времени, пока он наконец-то не совладал с собой, подошел к девушке, взял в свои руки ее руку, пристально посмотрел на нее. Она смущались этого прямого взгляда. Но словила себя на мысли, что сейчас, в отличии от первого раза, не боится его. Тогда взгляда был едва ли не зловещим, приказным, не терпящим возражений. Сейчас же герцог смотрел на нее… Вернее, старался смотреться на нее взглядом строго друга. Человека, которому она может довериться.
- Подаренный мною вам экипаж, мисс Анжелина, ждет вас.
Видя, как девушка вздрогнула от этих слов и попыталась тактично освободить свою руку, он сжал ее более сильно, и продолжил.
- Хочу, чтобы вы правильно меня понимали, мисс Анжелина. Запомните раз и навсегда! Я ничего не прошу у вас взамен! Вы можете пользоваться экипажем! Он ваш! Представьте, что вы сами его купили! Или вам его кто-то просто подарил! Просто так! За то, что вы есть на этом свете! За то, что вы своей красотой поднимаете настроение тем, кто видит вас, общается с вами. Вы можете всегда просить у меня все, что вам нужно. Я буду стараться ублажить любой ваш каприз. Повторяю! Я ничего е прошу взамен! Ни-че-го!
Девушка почувствовала, как его ладони стали более влажными, а руки стали немного подрагивать. Совсем немного, чуть, чуть, но они выдавала его внутренне волнение.
- Но вместе с тем и не скрываю своих чувств. Хочу, чтобы вы, мисс Анжелина, знали, что я без ума от вас. Впрочем, нужно быть совершенно глупой и слепой, чтобы не заметить этого и ранее. Вы не можете не нравится! Вы – необыкновенная! Добиться близости с такой богиней – это мечта каждого мужчины. Разумеется, что и я этого хотел бы. Поэтому вы не вправе обижаться на мои чувства, мисс Анжелина. Если бы я вас не желал, не жаждал близости с вами, значит, я был бы человеком слепым и глухим, без эмоций и без сердца в груди. Я не просто желаю вас! Я страстно вас желаю! В таких случаях одного моего желания всегда было достаточно. Вы первая, кто дал мне понять, что одного моего желания мало. Что многое, если не все, зависит от вас. Поэтому я готов терпеливо ждать. Я не тороплю вас, я не настаиваю. Я просто страстно желаю, чтобы рано или поздно настал миг, и вы ответили мне взаимностью. Сейчас можете ничего не отвечать. Я понимаю, что сейчас вы вряд ли что ответите мне что-то определенное. Но прошу вас помнить, что есть на свете человек, который ждет от вас слово «Да»… Который в благодарность на это короткое слово, и на то, что за ним последует, сделает в ответ вам так много добра, что вы не разочаруетесь в своем решении. Я все сказал, мисс Анжелина.
Она не знала, что ответить. Но видела, что он продолжал держать ее руку, как бы ожидая ответа. И она его дала. Сказала все честно, то, что думала.
- Я благодарна вам, Ваша Светлость, за добрые дела, что вы для меня делаете. Я готова и дальше благородить вас и вам в ответ делать что-то хорошее… Но… Если говорить о том, о чем мы сейчас оба думаем, то… Не поймите меня превратно. Но разница в возрасте играет огромную роль… Вы очень похожи на моего отца. Глядя на вас, я сразу же вспоминаю папу, и мне кажется, что это он… Я воспринимаю вашу заботу обо мне, как отцовскую заботу. Мне тяжело представить вас своим любовником… Я не представляю себя в постели с вами… Я ни в коем случае не хочу вас обидеть! Прошу вас, не обижайтесь! Наоборот, это хорошо, что я так доверительно посвящаю вас в свои душевные тайны. Словно делюсь секретами с близкой подругой. Чтобы в постели между мужчиной и женщиной было все взаимно, нужно, чтобы и она возбудилась, запылала любовной страстью к любовнику. Я юная… Нетрудно понять, что меня привлекают и возбуждают молодые мужчины. Я не могу представить себя в постели с вами… Я… Господи! Я, наверное, что-то не то говорю! Я не хочу, чтобы какое-то мое одно неосторожное слово обидело вас.
- Я все понимаю, мисс Анжелина. Мне даже нравится, что вы так доверительно со мной беседуете. Как с подругой. Я тоже хотел бы, чтобы и вы смотрели на меня, и относились ко мне, как к другу. Если даже у нас ничего не получится, я буду всю жизнь вспоминать о вас с благодарностью. Я буду счастлив, что в моей судьбе было столь необыкновенное создание, как вы, мисс Анжелина. Вы действительно волшебная, божественная… Я взглянул на вас другим глазами, когда услышал рассказ мистер Кука о том, какие лишения вам пришлось испытать на Барбадосе…
От одного только упоминания о этом острове, принёсшего Анжелине сколько горя, она вздрогнула. Герцог тут же попытался успокоить ее, погладил ее руку.
- Будет покойны, мисс Анжелина! Все в прошлом! Знайте, что отныне есть человек, который не даст и пылинке и на вас упасть! Я буду оберегать вас! Я…
От переизбытка эмоций он умолк, и, как бы растерявшись, не зная, что сказать, взял и поцеловал ее руку.
Именно в это время дверь в кабинет герцога шумно распахнулась и к ним решительным шагом вошла какая-то дама. Увидев, как герцог целует руку неизвестной ей юной особе, она резко остановилась, и с огромным изумлением взглянула на происходящее. Гримаса удивления на ее лице была столь искренней, что, казалось, если бы она увидела сейчас здесь марсианина или иного пришельца с других миров, она удивилась бы меньше.
Анжелина на миг взглянула на гостью, и заметила, что лицо ее буквально пылало гневом! Она с таким вызовом, презрением и возмущением смотрела на нашу героиню, что той столо не по себе. Ей невольно вспомнился Барбадос, каюта пирата, подземелье в Ливерпуле, все те недобрые люди, которые с таким же пренебрежением гневом и ненавистью смотрели на Анжелину. От этого пронзительного злого взгляда что-то оборвалось в душе нашей страдалицы. Всеми фибрами своей души он почувствовала, что в лице это злой дамы в ее жизнь ворвалась новая неприятность. Дурное предчувствие больно ранило сердце.
Раздраженный столь бесцеремонным вторжением в свой кабинет, герцог возмутился:
- Что вы себе позволяете, леди Кэмпбелл?! Как вы посмели столь бесцеремонно вторгнуться в мой кабинет?!
По логике событий незваная гостья должна была сразу же начать извиняться, стараться сгладить свою вину. Но бесцеремонная нахалка не обратила никого внимание на слова хозяина кабинета. Словно не он, а она была здесь хозяйкой! Она совершенно игнорировала обращение к себе со стороны герцога, и лишь продолжала сверлить злобным взглядом Анжелину. От этого взгляда девушке стало не по себе…
Понимая, что будет лучше, если она поскорее унесет с отсюда ноги, Анжелина лишь тихо произнесла: «Извините, я пойду», тактично освободила руку, и поспешно направилась к двери. Когда она проходила мимо ставшей в позе приготовившейся к прыжку волчицы, она, хотя и не смотрела на соперницу, но боковым зрением видела, что та пылала настолько огромным гневом, что, казалось, волчица таки действительно может сделать прыжок.
Выйдя из кабинета, и закрыв за собою дверь, девушка почувствовала, что напряжение и волнение в ней не проходит, а, наоборот, увеличивается. Каждая минута приносила ей не успокоение, а тревогу. Понимая, что эта неопределённость сведет ее с ума, девушка не придумала ничего лучшего, как побыстрее разыскать и расспросить об этой подозрительной даме у своей строй советницы, виконтессы Глории Клауд. Та знала обо всем и обо всех при дворе, и всегда не только рассказывала Анжелине о тонкостях и особенностях жизни при дворе, но и давала ей весьма мудрые и полезные советы, относительно того, как лучше выжить в царящих в стенах королевских дворцов иногда довольно непростых нравах.
К счастью, виконтесса оказалась на месте, у себя. Она была рада Анжелина. Впрочем, она всегда была ей рада. Она очень любила свою крестницу. Так она в шутку называла нашу героиню.
- Что с вами, детка?! – С порога спросила виконтесса. – На вас лица нет!
- Что вы мне можете рассказать о леди Кэмпбелл?! – Сразу же, без каких-либо предисловий, спросила Анжелина. – Кто она такая?! Что ее связывает с герцогом?
Виконтесса тут же вдохнула на полную грудь, чтобы сразу же ответить, но, взглянув еще раз на бушевавшие на лице гости эмоции, шумно выдохнула, покачала головой, сокрушенно вздохнула, села в кресло, откинулась на спинку, и только тогда позволила себе заговорить.
- Все понятно… Все без слов понятно… - Она вновь очень и очень горестно покачала головой. – Боюсь, моя дорогая, что вас могут ждать большие неприятности… Да вы садитесь!
- Не хочу я садиться! Кто она такая?! Ответьте, пожалуйста!
От злости Анжелина едва не топнула ногой. Видя это, виконтесса лишь сочувственно покачала головой.
- Леди Молли Кэмпбелл – личность весьма и весьма примечательная. Она всегда была возмутителем спокойствия при дворе. Когда она завязала интрижку с каким-то французским дворянином, все при дворе вздохнули с облегчением. Она укатила с ним в Париж. Но, видимо, тот господин не выдержал ее крутого нрава… Впрочем, это мои догадки. Что там было, я не знаю. Фактом является лишь то, что недавно, во время вашего отсутствия, мисс Анжелина, она вновь вернулась назад. И снова начала плести при дворе нити интриг, распускать сплетни и слухи. На это она мастерица. Но на сей раз она решила сделать нечто новое. Видя, что позиции короля, в связи с его противостоянием с парламентом, все ослабевают, а вес герцога при дворе все возрастает, она решила, что бы вы думали?! Да! Обольстить Его Светлость!
При этих словах рассказчица улыбнулась, а слушательница, наоборот, застыла в еще большем разочаровании.
- Они оба люди свободные, не обременены супружеским узами. Возможно, свободное сердце этой дамы внезапно воспылало любовью к герцогу. Но… Как мне кажется, эта дама, и любовные чувства, это вещи, совершенно противоположные. Несовместимые. Скорее всего в герцоге она видит выгодную партию для себя. Хочет видеть себя едва ли не второй дамой при дворе. Я видела, как она приударяла за герцогом! Я заметила надежду в ее глазах! А тут вдруг является мадам Бронте… Подозреваю, что она заметила то, что герцог неравнодушен к вам. Вероятно, она стала свидетелем проявления внимания Его Светлости к вам, мисс Анжелина. Верно я говорю? Все именно так и было?
Девушка молчала, лишь только испуганно смотрела на виконтессу.
- Все ясно… Рада бы утешить вас, но все намного сложнее… В ее лице вы приобрели грозную соперницу. Эту леди при дворе опасаются многие. Стараются избегать ее, и не иметь с ней дела. Признаться, и я не хотела бы оказаться в ее недругах. И дело не только в ней самой. Хотя и она сама является исчадием ада, которая способна сама что-то придумать и свершить такое, на что иной головорез не решится! Ужас ситуации состоит еще в том, что за годы своей… Сажем так, не очень приглядной, деятельности… Она обросла таким огромным количеством связей и дружбы со всевозможными негодяями, ворами и убийцами, что сейчас они, по первому же требованию своей подружки, без малейших угрызений совести отправят на тот свет любого, на кого она укажет пальцем…
На Анжелину страшно было смотреть. Она была твердо уверена, что все те дикости, с которыми она сталкивалась ранее, остались там. На тех, диких, негостеприимных землях. А здесь, в сверкающем блеске дворцовой роскоши все будет только лишь блистать, и жизнь ее будет отныне столь же светлой и счастливой.
Сейчас же она поняла, что ее нынешнюю счастливую и безмятежную жизнь начало закрывать от солнца черное, грозное, зловещее облако…

Эпизод третий
Анжелина начала вести себя так, словно с этого момента продолжилась ее былая столичная жизнь. Лишь досадно прерванная на некоторое время. Словно сейчас и не присутствует в ее судьбе завистница, которая может чем-то навредить нашей героине. Мало того, Анжелина улучшила свою жизнь! Правильно истолковав слова герцога, она решила не отказываться от подаренного экипажа. В Лондоне у нее не было никакого личного средства передвижения. А при ее активном образе жизни он ей был необходим. Так зачем же отказываться от такого шикарного подарка?! Если герцог действительно ничего не требует взамен, то глупо не пользоваться таким благами. Тем более, что герцог сказал, что берет все расходы по содержанию экипажа.
С той поры наша героиня все чаще стала выезжать в город на своем новом приобретении, и испытывать истинное удовлетворение, видя, как многие, в том числе и знатные особы, с восхищением и завистью смотрят ей вслед.
Эта эйфория продолжалась до той поры, пока однажды ее, Анжелину, в ее экипаже не заметила леди Молли Кэмпбелл. Во завистливом взгляде той было столько негативных и злобных эмоций, что бедная девушка тут же пожалела о том, что приняла от герцога этот подарок. Пути Анжелины и Молли пересекались при дворе и до случая с экипажем. И каждый раз наша героиня чувствовала на себе уничижающий злобный взгляд леди. Сейчас же этой злобы во взоре интриганки было столько, что девушка почувствовала: зависть и ненависть переполняют ее соперницу. Отныне она будет мучиться, пока не сделает какую-то пакость той, которая стала на пути между соблазнительницей и жертвой ее соблазна.
Еще более понятной стала причина зависти, когда Анжелина однажды увидела, на какой карете передвигается сама леди Кэмпбелл. Девушке невольно вспомнилось шутливое сравнение мистером Куком повозки, в которой ездил ненавистный ей плантатор на Барбадосе. По сравнению с роскошным экипажем Анжелины карета леди действительно выглядела едва ли не жалкой повозкой. Разумеется, подобное сравнение наверняка пришло и в голову леди. Естественно, оно породило в ее душе зависть. А на что способна человеческая зависть, это все мы прекрасно знаем. Понимала это и Анжелина. Поэтому настроила себя на то, что от мстительной леди можно ожидать подлость или подвоха в любую минуту.
Но она все же надеялась на покровительство всесильного герцога. Она понимала, какая большая сила кроется в нем самом, если даже в его слугах она видела невероятную силу и смелость. Она помнила, как смело и уверенно вел себя при общении со всесильным планетарном Джейкобом Хейгом мистер Кук. Даже Джеймс Бим, который был вольным человеком, и мог не боятся ничего, и тот прятался от своих коллег-надзирателей, в те минуты, когда встречался с Анжелиной или помогал ей. А Кук вел себя потрясающе дерзко и вызывающе, без малейшего страха и трепета перед ужасным человеком, которым является Хейг, так как знал, что за ним стоит грозная сила и власть в лице герцога Уильяма Джейкобсона. Анжелина верила, вернее, ей очень хотелось верить в то, что и сейчас покровительство могущественного графа спасет ее от вся и всех. В том числе и от этой зловредной леди.
Иногда ей в голову приходила мысль, которая раньше казалась ей однозначно крамольной. А не уступить ли просьбам герцога и не сделать ли то, на что он намекает. Ведь сейчас, после того, как он отнесся к ней так по-отечески заботливо, с таким добром и уважением к ней, он не выглядел в ее глазах такими чудовищем, которым он показался ей при первом их разговоре. Настоящим чудовищем был плантатор Хейг. Вот уж действительно кто ничего, кроме омерзения в свой адрес не мог вызывать ничего! Ни при каких обстоятельствах! Герцог, хотя и был староват и полноват, все же не вызывал к себе столь жуткой брезгливости, как Хейг.
В конце каждых таких раздумий девушка приходила к выводу, что, если бы случилась крайняя необходимость, когда на кону стоит вопрос жизни и смерти, она могла бы решиться на близость с герцогом. Ничего уж такого совеем невероятного, выходящим за рамки здравого смысла, сейчас, когда герцог был так мил и добр с ней, она больше не видела. Но она подражала смотреть на него как на человека другого поколения, как на заботливого отца, и хорошего друга. Но уж ни как ни любовника. Она представляла себя в постели с ним, и понимала, что смогла бы, как когда-то закрыв глаза, уступить напору добивавшегося ее тела человека, и позволить ему овладеть ею. Но она точно не испытывала бы во время этой близости никакого сексуального удовлетворения.
А если нет, то зачем идти на это? Зачем осквернять тело и душу? Пока все идет своим чередом, пусть все так и идет! Герцог ни на чем не настаивает, не делает намеки, что пора бы уж ей принять решение. А коль так, то пусть все так и остается. Пока Анжелину все устраивало. И она продолжала наслаждаться жизнью при дворе.
Правда, Анжелина, хотя и старалась не вникать в политику, но все же не могла не слышать разговоры и пересуды, которыми полнился двор. Она знала, что противостояние между королем и этим треклятым Оливером Кромвелем все обострялось. Сейчас при дворе было не до прежних блистательных балов и веселых пирушек. Но все же иногда нечто подобное происходило.
Анжелина не могла это пропустить. Она одевала свои лучшие наряды, и вливалась в поток праздной публики. Ей хотелось и себя показать, и других посмотреть. Правда, иногда в таких случаях ее глаза встречались со злобным взглядом суровой леди. Но она тут же делала вид, что не замечает ее. Она или старалась уйти куда-то, в другую сторону комнаты ли зала, подальше от леди, или заводила с кем-то непринужденную беседу. Всем своим безмятежным видом показывая, что в данную минуту ее интересует только лишь занятная беседа и ничего более!
Вот и в этот вечер все происходило как всегда. Наша героиня наслаждалась прекрасным вечером, вкусными напитками и блюдами, и радовалась, что ненавистная ей леди не омрачает ей взор. Она видела ее пару раз в начале вечера, но издали. Та не пыталась по обыкновению приблизиться к своей сопернице, испепелить ее уничижающим взглядом. И тем самым сознательно испортить ей настроение. Сейчас настроение ей никто не портил. Все было прекрасно! Можно было успокоиться и наслаждаться вечеринкой!
А зря… Успокаиваться-то нашей героине как раз и не следовало бы… Зная, что отныне рядом с ней присутствует столь злопамятная и завистливая особа, от которой в любую минуту можно ожидать любого коварства, Анжелине следовало бы вести себя осмотрительнее. Если бы она была более внимательной, то заметила бы, что леди, хотя и стараться сознательно держаться как можно дальше от нее, все же раз за разом неизменно посматривает за ней, наблюдает за всем, что с той происходит.
Также могла бы Анжелина заметить и том, что рядом с ней в этот вечер начали неотрывно ошиваться люди, с которыми ранее ей не доводилось иметь дело. В первую очередь это касалось неисправимой говоруньи и хохотушки Кэтрин Лэрд. Та с непринужденным видом на лице заводила с Анжелиной беседу то на одну, то на вторую тему. И раз за разом предлагала той выпить и закусить. Радуясь, что нашла новую подругу в лице прекрасной собеседницы, не чувствуя подвоха, наша потерявшая бдительность героиня без задней мысли принимала из рук Кэтрин фужеры с вином, которые та все подливала и подливала.
Когда Анжелина захмелела, и пожаловалась собеседнице, что ей стало немного дурно, и что она не прочь бы подышать свежим воздухом, вот здесь и вышли на арену действа два хорошо одетых джентльмена. Которые, до поры до времени не афишировали свое присутствие, держась чуть поодаль. Но все же находились все это время недалеко от Кэтрин Лэрд. Ожидая от нее заранее оговоренного сигнала.
Когда Анжелина сказала, что ей плохо, и что она хочет подышать свежим воздухом, Кэтрин тут же вызвалась ее лично провести. Видя это, упомянутые нами джентльмены тут же последовали за ними вслед.
Новая подруга вывела Анжелину не в сад, а к выходу. Не подавая виду, что все так и было задумано заранее, а имитируя, что они просто прогуливаются, Кэтрин незаметно подвела свою жертву к стоящей невдалеке карете. Вот тут-то и пришло время действовать эти двум джентльменам. Они быстро затолкали несчастную жертву в карету, дали знак кучеру, тот стегнул лошадей, карта умчалось в ночь. В неизвестность.
Самодовольная Кэтрин неспешно пошла назад. При входе она увидела стоящую леди Кэмпбелл, со злорадством смотрящую вдаль.
- Дело сделано, госпожа. – Сухим голосом молвила Кэтрин. Как нынешний ее голос отличался от того, каким она еще минуту назад вела беседу со своей жертвой. – Джек и Гарри увезли ее по известному нам адресу.
- Да… Я видела… Молодчина, Кэтрин! Я награжу вас за ваши старания. Ступай! – И леди снова устремила свой взгляд в темноту. Туда, куда минутой раньше уехала карта. – Ну что, милочка? – Голос леди стал таким, что, казалось, змеиный яд капал из каждого ее слова. – Вот ты и дождалась своего часа. Теперь ты поймешь, с кем имеешь дело. И что значит ставать у меня на пути. Ты узнаешь, кто такая Молли Кэмпбелл…

Эпизод четвертый
Открыв глаза, Анжелина долго продолжала лежать неподвижно, задумчиво смотря в потолок.
Первое, что ей вспомнилось, это ее новая подружка Кэтрин, которая раз за разом пыталась ей всунуть в руки очередной бокал, наполненный вином. И хотя Анжелина выпивала редко, в основном отказывалась, все выпитое затуманило ее взор и рассудок. Сейчас, в спокойной обстановке и в тишине вспоминая события вчерашнего вечера она понимала, что выпила довольно мало для того, чтобы именно хмельные свойства напитка опьянили ее. Теперь она практически не сомневалась, что это Кэтрин наверняка подсыпала в ее напиток зелье, которое обессилило ее, и буквально свалило с ног.
Последнее, что она сейчас вспоминала, что видел вчера ее затуманенный взгляд, была карета, в которую ее садили какие-то два незнакомые ей джентльмена…
Вспомнив это, девушка вздрогнула всем телом! Постойте! Что это за люди?! Почему они посадили ее в какую-то карету?! Причем, делали это довольно бесцеремонно и грубо! Да! Да! Они едва ли не силой затолкали ее туда, хотя обессиленная жертва практически не сопротивлялась. Что это за люди?! Кто они?! Что они от нее хотели?! Не причинили ли они ей зло?!
Не на шутку встревоженная девушка быстро поднесла к глазам руки, посмотрела на них, взглянула на ноги. Руки-ноги были целы, боли в теле она не чувствовала. Но все равно какое-то неприятное, покалывающее в груди острой иглой, чувство, все же присутствовало, никуда не улетучивалось, и даже нарастало. Она бегло более внимательным взглядом осмотрелась по сторонам и…
Вот тут-то и пришло время для этого самого «и»… Еще за минуту до этого, вспоминая, как те два незнакомца грубо затолкали ее в карету, она начала догадываться, что все это не спроста. Вряд ли они так бесцеремонно вели себя с ней только лишь для того, чтобы отвести ее домой и бережно уложить на ее любимую постель. А потом еще нежно и заботливо укрыть ее теплым одеялом. Было совершенно очевидно, что за всем этим могло стоять нечто, очень для нее неприятное, и даже ужасное. И вот теперь, окинув беглым взором каменные своды угрюмого полутемного помещения, она содрогнулась от ужаса.
Первое и главное! Она не дома! Второе и еще более ужасное! Она находится в неким мрачном каменном мешке, очень напоминающим знакомое ей подземелье в Ливерпуле. Но это был не подвал! Здесь было окошко! Хотя и небольшое, и под самым потолком! И лежала она не на каменном полу, а на деревянной, пусть и трижды маленькой и скромной, но все же кровати!
Она, словно облитая кипятком, вмиг вскочила с постели, снова осмотрелась. Очень небольшая и тесная комната с каменными стенами напоминала некую монастырскую келью. Небольшую комнатку, где обычно жили монахини.
Понимая, что в окно она ничего не увидит, а осмотреться и понять, где она находится, нашей героине сейчас хотелось больше всего, она тут же бросилась к двери. Чем ближе была дверь, тем больше ее сердце млело от страха. Она была уверена, что дверь окажется запертой. Ей невольно вспомнился гарем Хейга, и постоянно запертая дверь к комнате Анжелины. И хотя та комната была светлой и обставлена добротной мебелью, зарешеченные окошка и постоянно запертая на ключ дверь, делала то ее уютное гнездышко в, пусть и золотую, но ненавистную, скучную и опостылевшую клетку. Жизнь в том замкнутом мирке была для пленницы сущим адом.
Анжелина была уверена, что сейчас все повторится. Этот каменный мешок, где из всей мебели была только лишь одна кровать для сна, будет для нее еще большим адом! Чем ближе она подходила к двери, тем большее отчаяннее овладевало ее душой. Она практически не сомневалась, что та окажется запертой. И с этой минуты для пленницы начинается отсчет времени пребывания в новом для нее аду! Оба боялась прикасаться к ручке двери! Она боялась ее!!!
Но к огромному удивлению девушки, и к ее большой радости, дверь оказалась не запертой!
С эйфорией в душе она тут же поспешила вперед по бесконечно длинному каменному коридору, ища выход из этого жуткого каменного мешка. Увы, но лабиринты коридоров продолжались, а выхода она все никак не находила! Новые жуткие страхи начали одолевать нашей страдалицей.
Но вот впереди она увидела группу монахинь и в первый миг обрадовалась! После того, как ей уже начало казаться, что ее замуровали в неким каменном лабиринте, где она встретит свою смерть в одиночестве и забвении, вид живых людей обрадовал ее. Но в тот же миг и огорчил! Эти женщины были облачены в одежды монахинь! Значит, она находится в монастыре! Что она здесь делает?! Как она сюда попала?! Ей меньше всего хотелось бы сейчас находиться именно в монастыре! Чувство душевного протеста все нарастало в душе нашей разгневанной героини, поэтому она тут же бросилась к монахиням. И еще издалека, едва приблизившись к ним, спросила:
- Где я нахожусь?! Как я сюда попала?! Где выход?! Покажите мне выход! Как я могу скорее выйти из этого ужасного места?!
Услышанное настолько поразило монахинь, что те не только застыли на месте с перекошенными от ужаса лицами, но и при этом потеряли дар речи! Все смотрели на Анжелину полными от ужаса глазами, не зная, что ответить ей. Лишь одна, более решительная, жадно вдохнув в себя несколько раз, словно задыхалась, и хлопая открытым ртом, старалась словить нужную для себя порцию воздуха, наконец выдавила из себя:
- И этот наш святой монастырь, благословенную божью обитель, ты, безбожница, называешь ужасным местом?! Кайся! Кайся, грешница! Иначе божья кара неотвратимо настигнет тебя! Господи! Что будет, если матушка-игуменья узнает об этих твоих богохульных словах! Ой, что будет! Что будет…
И монашки, начав очень быстро и часто креститься, поспешили прочь.
Но нашей страдалице уже не хотелось так безропотно и терпеливо принимать очередной удар судьбы. Она понимала, что пришло время бороться со всеми этими напастями. Отныне, твердила она себе, если в ее жизни и будут встречаться какие-то передряги, она будет рвать и метать, что называется, грызть зубами землю, но покорно и молчаливо отдавать себя в руки тем, кто издевается над ней, управляет ее судьбой, она с этой минуту уже не намерена!
Бросившись вперед, туда, откуда шли монахини, и, решив, что там должен быть выход, она решила сама для себя, что с этого каменного мешка она сейчас выйдет на белый свет совершенно другим человеком! Что отныне милая, добрая, кроткая Анжелина канет в Лету! Отныне мир будет знать только Неукротимую, Неугомонную, Несломленную, Неподдающуюся, все сокрушающую на своем пути к своему счастью и достойной жизни Анжелину!
Выйдя, наконец-то, в монастырский двор, сделав глоток свежего воздуха, она тут же принялась искать ворота. Впрочем, их не нужно было долго искать, она их нашла почти сразу. Но эта твердынь из толстенных грубо струганных брёвен, столь прочной, словно это был не монастырь, а средневековый рыцарский замок, оказалась запертой. Как открыть эту громадину, наша отчаявшаяся героиня не знала. Она искала иные выходы, но, увы… Все было безуспешно… Везде высокие каменные стены, везде все напоминало и замок, и тюрьму в одном, жутком, соединении.
Потратив уйму времени на безуспешные поиски выхода из этого тупика, наша героиня не придумала ничего лучшего, как обратится к первой же, попавшейся на ее пути монахине, отвести ее к хозяйке этого заведения. К игуменье. Монашка, испуганно взглянув на Анжелину, одетую в мирское платье, растерянно перекрестилась, и быстрой походкой поспешила прочь. Этот факт еще более раззадорил нашу героиню. Она помнила, что совсем недавно дала себе слово не принимать терпеливо удары судьбы, а решительно с ними бороться. Поэтому и догнала убегавшую монахиню, схватила ее за руку и очень крепко сжала. Настолько крепко, что та буквально взвыла от боли.
- Что же это ты от меня убегаешь?! – Взгляд и голос Анжелины сквозили гневом. – Я что для тебя?! Пустое место?! Я похожа на ту, которую можно игнорировать?! Поворачиваться к ней спиной и не отвечать на ее вопросы и просьбы?! Сейчас же веди меня к игуменье! Иначе я сломаю твою руку!
Покорная монахиня, которая всю свою жизнь только и занимаюсь тем, что возводила молитвы к небесам, впервые сталкивалась со столь вопиющей агрессией. Насмерть перепуганному божьему одуванчику ничего не оставалось делать, как тут же покорно выполнить приказ этой агрессивной незнакомки.
Матушка игуменья сидела в своей кельи, за большим столом, перебирала какие-то бумаги, лежащие на столешнице.
Опытному глазу настоятельницы было достаточно одного мига, одного взгляда на насмерть перепуганное, побелевшее от ужаса, лицо монахини, и на разгорячённую и разгневанную мимику на лице Анжелины, чтобы понять, в чем суть дела. Привыкшая командовать старая женщина тут же произнесла властным голосом:
- Ступай, Фанни. Ступай! Посвяти себя молитвам, раба господняя. А ты, грешница, присаживайся. У меня к тебе отдельный разговор.
- Это у меня к вам разговор! – Анжелине хотелось взорваться гневом, но, понимая, что нельзя так сразу гневить хозяйку заведения, в стенах которого на сейчас находилась, тут же понизила тон и заговорила более сдержано. – Это я у вас хочу спросить. Как и почему я здесь оказалась?! Против своей воли. Не спросив на то у меня разрешение. Я не хочу здесь быть! Отпустите меня… Пожалуйста…
Чем больше говорила девушка, чем внимательнее она в это время смотрела на каменное, надменное, не терпящее возражений лицо игуменьи, тем больше понимала, что все ее слова, скорее всего, разобьются о бесчувственную каменную стену. Дурное предчувствие, как в былые, самые худшие ее времена, вновь начали одолевать ею. Достаточно было одного взгляда на извергающую всем своим видом и поведением пренебрежение и гордынь игуменью, чтобы понять, что ничем хорошим их разговор не закончится.
Игуменья наигранно подняла вверх брови, показывая этим крайнюю степень своего изумления.
- Ты, я вижу, являешься еще большей негодницей, чем я думала! Разговаривать со мной таким тоном… Тебе придется с утра до вечера стирать колени, ползая перед образами, вымаливая прощение за свою дерзость.
Теперь пришла очередь Анжелины искренне удивится услышанному.
- Что?! С утра до вечера на коленях ползать?! Я не хочу ползать! Да еще и с утра до вечера! Не желаю впустую тратить время! Я домой хочу! У меня куча дел! Выпустите меня отсюда!
Глаза игуменьи расширились еще сильнее от еще большего удивления.
- Что?! Возносить молитвы Создателю, Господу нашему, ты, негодница, считаешь пустой тратой времени?! Более гнусных богохульных речей мне не доводилось еще слышать! Закрою-ка я тебя в молельне на три дня и три ночи, чтобы ты там, без сна и отдыха, замаливала грех за свои крамольные речи. Ежели после этого твоя дерзкая головка не наберется уму разуму, если ты не поймешь, что отныне нужно вести себя смиренно и покладисто, то я вдвое увеличу строк твоего заточения в молельне. А затем и втрое. И так до тех пор, пока ты не будешь целовать мне в благодарность руки за то, что я помогла очиститься твоей грешной душе. Что отныне и впредь ты до конца своей никчемной жизни, полностью и целиком посвятишь свою жизнь великому делу! Служение Господу! Да будет так! Отныне и до конца твоих последних дней на этой земле!
Анжелина почувствовала, как от этих слов ей стало плохо. Ей вспомнилась тюремная камера в Тауэре, каменный мешок в подземелье Ливерпуля, зарешеченные окна в гареме плантатора на Барбадосе. После этих зловещих слов игуменьи она осознала, что хочет она или не хочет, но отныне стены этого угрюмого и неприветливого монастыря станут для нее такой же тюрьмой. Таким же местом заточения и ограничения ее свободы, как и упомянутые выше места.
От шока и потрясения ей стало плохо. Она увидела, как темные круги поплыли у нее перед глазами, как силы начали покидать ее. Ноги ее стали ватными, она уронила свое тело на стоящий рядом стул.
Увидев это, игуменья торжествующе и победоносно позволила себе растянуть рот в циничной ухмылке, взяла стоящий на столе колокольчик, взмахнула рукой.
На звон колокольчика тут же отозвались две рослые и крепкого вида монахини, которые довольно быстро появились в дверях и застыли в ожидании приказаний своей хозяйки.
- Отведите эту грешницу в знакомую вам моленью. – Властным голосом молвила игуменья. – Через три дня отопрете дверь молельни и отведете ее в ее келью. В ту, в которую вы ее вчера положили. Там, кстати, лежит и приготовленная для нее сутана. Она, дерзкая, не соизволила ее одеть. Поэтому сдерите с нее это греховное мирское платье, и оставьте ей сутану. Чтобы у нее не было права выбора. Не будет же она голой ходить. Прости меня, Господи, за слова мои грешные. Она волей-неволей сама оденет сутану. Добровольно. Ступайте!
- Слушаем, матушка!
Обе монахини залпом выпалили заученные до автоматизма слова, подхватили почти бесчувственное, крайне ослабевшее тело, несчастной под руки, и уволокли прочь.
Вновь бесконечная вереница коридоров, вновь вокруг каменные стены и ничего, кроме них.
Заведя несчастную в молельню, здоровые и крепкие служанки в прямом смысле слова насильно содрали с пленницы все одежды, что были на ней, оставив ее совершенно нагую. Опустив несчастную на каменный пол, они положили рядом с ней аккуратно сложенную сутану. Дверь захлопнулась, прозвучал щелчок, свидетельствующий о том, что дверь заперли на замок. Послышались удаляющиеся шаги. В молельне воцарилась гнетущая тишина.
Беспощадная и жестокая Судьба начала отсчёт нового жестокого испытания, уготовленного ею Анжелине…

Эпизод пятый
Последующие события красноречиво продемонстрировали Анжелине, что она явно поторопилась, давая себе зарок, что на любую обиду в свой адрес, будет отвечать агрессией и неприятием такого отношения к себе. Ей и раньше не единожды приходилось убедиться, и сейчас она явно убеждалась в том, что очень и очень часто мы не являемся хозяевами своих судеб. Что иногда обстоятельства слаживаются так, что мы полностью попадаем во власть чей-то недоброй воли. И ты, будучи невольными в своих действиях, не можешь сделать абсолютно ничего, чтобы что-то изменить. Ты видишь, что твоему угнетателю не просто наплевать на то, что ты не приемлешь такого унизительного отношения к себе, а он, наоборот, будет еще и подчеркнуто демонстративно унижать тебя! Чтобы этим доставить тебе еще большие страдания, а себе более сладостное удовольствие! Именно удовольствие! Ты видишь, что человек не учит тебя чему-то доброму. Чтобы потом, если ты то, о чем он просит, будешь делать хорошо, мог бы похвалить тебя. Ты видишь, что он никогда не только не похвалит тебя, а не скажет в твой адрес ни единого доброго слова! Если даже ты все будешь делать гениально! Он специально все будет делать для того, чтобы унизить, наказать тебя! Поиздеваться над тобой!
Именно этим и занималась мать-игуменья Тереза. Бедная Анжелина старалась говорить с ней и по-хорошему, и по-плохому, и просить ее, и угрожать ей. Но все бесполезно. Та лишь только озлоблялась. Каждое слово девушки, даже сказанное кротким и невинным, умоляющим тоном, только раздражало настоятельницу монастыря. Анжелине не была известна природа столь неприязненного отношения к ней игуменьи. Она дивилась тому, как та, не зная ее, не понимая, хорошая она или плохая, относилась к новой послушнице так, словно та причинила старой женщине так много страдный и мучений, что до конца жизни теперь будет молить о искуплении своей вины. Но ведь Анжелина не сделала игуменье ничего плохого! Так почему же та так жестока к ней?! Этот вопрос, на который не было ответа, очень угнетал пленницу.
А она в этом монастыре была именно пленницей. Это она понимала. Видела она и то, что многие монахини находились здесь по доброй воле, и не видели иного смысла в жизни, как посвятить себя молитвам. Для Анжелины же это было не просо неприемлемо. Для нее это было пещерной дикостью! Да, можно веровать в высшие силы, да, можно в нужное время возносить молитвы небу, да, можно по воскресеньям посещать церковь. Но, чтобы заточить себя в мрачных тюремных стенах, а именно тюремными виделись ей стены монастыря, чтобы лишить себя добровольно всех мирских радостей, и превратить свою жизнь, которая тебе дается однажды, в жалкое существование в этом удушающем замкнутом мирке, и влачить его до конца жизни, это было выше понимания нашей героини. Ее разум отказывался верить, что на такое можно согласиться добровольно.
Увы, но все вокруг было именно так. И на фоне этих равнодушных, лишённых каких-либо человеческих эмоций лиц, свободолюбивая и энергичная Анжелина чувствовала себя еще более угнетенно. Ей казалось, что она попала в мир неких живых мертвецов, где время остановилась, где ничего не происходило, где дни, недели, месяцы сливались в единую скучную, вяло текущую, массу, которая засасывала ее, Анжелину, в кукую-то ужасно мрачную пучину, из которой потом никогда не будет возврата…
Наша героиня не хотела гибнуть в этой пучине! Она жаждала возврата к былой, настоящей, полноценной жизни! Наполненной радостью, смехом, весельем! Но как к ней вернутся?! Как вырваться из этого ада?! Выхода из него не было! Высокие каменные стены, толстые, вечно закрытые, ворота… Жизнь здесь словно остановилась.
Но и сдаваться девушке не хотелось. Она понимала, что нужно просто повнимательнее осматривать все вокруг, все замечать, все слушать и запоминать. Может быть, случится нечто такое, что даст ей возможность совершить побег. Или еще каким-то образом вырваться из этого ада. Она заставляла себя терпеть, ждать, верить в то, что рано или поздно произойдет нечто, что изменит ее жизнь. Увы, но приходили дни, недели, месяцы, но ничего не менялось…
И вот однажды она стала свидетелем чего-то необычного…
Вечно запертые врата распахнулись, и в монастырский двор въехала карета!
Случай сам по себе из ряда вон выходящий! Но не только это заставило сердце нашей страдалицы биться в груди более учащенно. Взглянув на карету, девушка поняла, что она ранее где-то видела этот экипаж. Но где и когда не могла вспомнить.
Впрочем, какая разница?! Кто бы это ни был, но это приехал человек из того, другого мира! Мира, за которым исстрадавшаяся девушка так соскучилась! Анжелина тут же загорелась идеей поскорее бросится к тому человеку, который сейчас выйдет из кареты, и слезно попросить его, чтобы он помог ей вырваться из этого ада! Она попросит этого человека обратиться к королю, герцогу, виконтессе, чтобы те снова, как и в случае с Барбадосом, помогли ей. Чтобы этот человек, который сейчас выйдет из кареты, передал им весточку, сказал, что Анжелина здесь! Как бы ей хотелось, чтобы смелый и решительный мистер Кук прибыл так же и сюда! И чтобы так же, как и тогда, не побоявшись всесильного плантатора, забрал ее тогда, так и сейчас вырвал бы ее из цепких и жестоких рук этой бездушной игуменьи!
Анжелина сейчас вполне искренне и чистосердечно мысленно хвалила Господа и небеса за то, что она сейчас не находилась в кельи или в молельне. Потому бы и не увидела приезд этой кареты. Она хвалила Бога за то, что очень вовремя проходила мимо окна и увидела, как на монастырский двор въехала карета! Сейчас! Сейчас она побежит к хозяину карты! Попросит его об одолжении, и все решится! Все непременно решится! Скоро ее мучения здесь закончатся!
Чувствуя, что от переизбытка положительных эмоций сердце вот-вот выскочит у нее из груди, страдалица уже хотела было броситься от окна к ступенькам, чтобы успеть перехватиться новоприбывшего, но именно в этот момент гость монастыря вышел из кареты…
Сердце Анжелины оборвалось…
Она сразу же узнала леди Молли Кэмпбелл…
Все тело нашей страдалицы было парализовано в один миг! Она еще не знала, что за всем этим, в том числе и за данным визитом сюда интриганки , стоит, но ей и доли секунды хватило, чтобы понять: она, Анжелина, в большой беде! Там, где находится эта кованая леди, там мадам Бронте будут ждать только лишь заговор, подлость, мерзость и горе! Нужно как огня опасаться этой дамы!
Всеми фибрами своей души Анжелина поняла, что леди прибыла сюда не просто так. Что-то стоит за ее визитом очень и очень недоброе! И это недоброе может напрямую быть связно с Анжелиной!
Видя, что гостья направилась к той двери, которая ведет в келью игуменьи, наша героиня сразу же поняла, что сейчас никакие силы на свете не остановят ее, чтобы не пробраться к дверям игуменьи, и чтобы не подслушать, о чем там будут говорить эти двое. А в том, что интриганка направилась именно к игуменье, девушка почти не сомневалась.
По ступенькам она бежала стремглав. Но, выйдя на территорию монастырского двора, побрела медленным и унылым шагом, как привычно здесь ходят все, чтобы не привлечь к себе внимание.
Сердце выскакивало у нее из груди. Боковым зрением она смотрела по сторонам, следила, не наблюдает ли за ней кто-либо. Ничего подозрительного она не заметила. К тому же, монастырский двор был в этот час полностью пустынным. Поэтому она, преодолев двор показательно неторопливым шагом, потом, зайдя в коридор, со всех ног бросилась бежать по ступенькам, чтобы поскорее попасть к двери игуменьи. Когда она, наконец-то достигла своей цели, то остановлюсь, очень и очень внимательно огляделась вокруг, убедилась, что поблизости никого нет, и что за ней никто не наблюдает, и только тогда тихонько, буквально на кончиках пальцев ног подошла к двери игуменьи, и осторожно приложила ухо к дверной щели.
И тут же услышала голос игуменьи. Это был и ее, и одновременно ни ее голос! Понятно, что это говорила настоятельница. Но тон ее голоса поразил Анжелину! Она привыкла, что ничего, кроме злобы, ненависти и злости, ничего иного в голосе игуменьи не было, и быть не могло! Но сейчас произошло удивительное превращение! Ее голос звучал приветливо, ласково и даже заискивающе! Это было совершенно невероятно! Анжелине не верилось, что это исчадие ада, эта холодная каменная глыба, которой она знала игуменью, может вот так вот с кем-то беседовать! Добрым, задушевными, милым и приветливым голосом! Перемена была разительная!
- Рада! Искренне рада видеть вас, голубушка! – Голос игуменьи звучал как журчащий весенний теплый ручеек. – Я уж за вами, право слово, соскучиться успела! Хочу услышать от вас привычные мирские сплетни! Что там сейчас твориться, в миру-то?! Как вы сами, голубушка, поживаете?! Как ваши дела?! Как успехи на любовных фронтах?! Окончательно ли вы покорили сердце и прибрали к своим рукам этого простачка-герцога?! Он уже у ваших ног? Теперь вы ведаете всеми его делами? Как вы это и планировали?
В одном коротком монологе было сказано игуменьей так много, что сами только ее вопросы дали для Анжелины уже готовые ответы на многое из того, о чем она и догадывалась, и не догадывалась.
- Обо всем, обо всем расскажу вам, матушка! Но сначала вы ответьте на мой вопрос! Вопрос, который интересует меня больше всего. Который не дает мне спать ночами! Как здесь у вас поживает та мерзавка, которая имела наглость стать на пути между мною и графом?! Все ли вы делаете, матушка, так, как я вас об этом спросила?!
За дверью послышался ехидный смех игуменьи.
- И не сомневайтесь, голубушка! Все именно так, как вы просили! С той поры как ваши люди доставили ее ко мне сюда, я сразу же начала делать все, чтобы она понимала, столь низким, мерзким и никчемным существом она является! Вы с таким гневом рассказывали мне о том, как эта грязная бывшая крестьянка посмела стать между вами и графом, что я и сама прониклась к ней личной лютой ненавистью. Я делаю все возможное и невозможное, чтобы отравить жизнь этой негоднице! Чтобы сделать ее перебивание здесь невыносимым! Так что уж поверьте мне, голуба! Если она сама на себя не наложит руки, то жизнь здесь, в моей обители, для нее покажется хуже смерти!
- Ну, что вы, Тереза?! О какой смерти вы можете говорить?! Смерти не должно быть! Я бы и сама легко могла бы дать распоряжение своим людям, чтобы они столько же просто и быстро отправили ее на небеса! Нет! Для этой мерзавки это был бы слишком легкий выход из положения! Она не должна так быстро умереть! Это было бы слишком поспешным и легким уходом от страданий и мучений! Она должна долго жить! И долго страдать! Чтобы она понимала, столь мизерной букашкой является по сравнению со мной! Она должна сполна ответить за свою дерзость!
- Ответит, любезная вы моя Молли! Ответит! Она уже волком воет от горя и страданий! Я сделаю все, чтобы мучения ее стали вовсе невыносимыми! Будьте покойны! Я все сделаю на совесть! Вы же меня знаете! Не первый раз привозите ко мне неугодных вам людей. Что им после этого здесь пришлось пережить, и где они сейчас находятся, мы с вами обе прекрасно об этом заем! Вы лучше расскажите о жизни при дворе! О мирских делах! Как там король?! Слышала, что дела его совсем плохи?! Говорят, что этот простолюдин… Как его? Оливер Кромвель? Что схватит Карла за бороду, и… Впрочем, не буду говорить эти крамольные слова в адрес божьего помазанника. Прости меня, Господи, за такие речи мои! Лучше вы сами, голубушка мне об этом расскажите. Давайте выпьем по рюмочке церковного винца! Я сейчас налью, а вы рассказывайте, голубушка, рассказывайте!
После плантаций, гаремов, ливерпульских подземелий и трюмов невольничьих кораблей, Анжелине казалось, что уже ничто и никто не удивят ее на этом свете. Сейчас же, с замиранием в сердце, слушая то, о чем сейчас говорилась в кельи, она, с удручающей для себя ясностью, стала понимать, что нет пределов человеческой подлости, жестокости, мерзости… Разум ее отказывался верить, что такое возможно на свете!
- Зря вы, матушка, так осторожничаете в своих разговорах! Это ни крамольные вещи! Это то, что сейчас происходит вокруг, и о чем знают все! Если уж по настилах эшафотов покатились отсеченные палачами головы графа Стаффорда и архиепископа Ллойда, людей, пред которыми еще вчера трепетали все и вся, то, что мешает парламенту отправить по той же дорожке и Карла?! Я вам скажу по секрету, любезная моя матушка, что, возможно это было бы даже лучше! И у герцога хватка хороша, и я кое-что умею. Вместе с ним мы могли бы задумать нечто такое, чтобы в итоге на вожделенном троне вместо свергнутого короля восседал Уильям Джейкобсон!
В комнате воцарилась звенящая тишина.
- Да полно вам, Молли! Я чуть вино не пролила! Мыслимо ли сие?! Неужто такое возможно?!
- Возможно, матушка! Все возможно! Сейчас вокруг такое ториться, народ так бурлит! Сначала революция, затем война! В таком хаосе все возможно! Правда, меня смущает, что герцог хочет видеть на троне именно короля и продолжает хранить верность ему. Но я постараюсь убедить его, что он слеп и глух! Что нужно с личной выгодой для себя использовать столь благоприятно слаживающуюся ситуацию.
Хотя любопытство – сильная вещь, но Анжелина вдруг поняла, что не может дальше слушать все это. Поскольку терпеть этот поток грязи, подлости и омерзения, который выливался бесконечным потоком из уст этих недостойных людей, было невыносимо. Это нужно быть поистине злым гением, чтобы в твоей речи не было ни единого доброго слова! А везде звучал только негатив, зависть, злорадство! Эти двое были недостойны того, чтобы их слушать! Учитывая то, что главное Анжелиной было услышано! Теперь она узнала, кто причина всех ее бед. Что за этим всем кроется и почему она здесь находится. Политические нюансы, и прочие сплетни, которые будут обсуждать эти двое, ее сейчас должны интересовать меньше всего! Ей нужно позаботиться о себе! Теперь она точно знает, что никаким законным путем стены этого монастыря она не покинет. Нужно было выбираться отсюда при помощи хитрости. Какой? Что бы придумать?!
Девушке показалось, что она услышала чьи-то шаги. Поэтому она поспешно удалилась, понимая, что рано или поздно может быть замеченной здесь, у двери. Поэтому не стоило расстраивайся, что кто-то вспугнул ее. Нужно было все равно покидать это место, и думать о том, как бы поскорее выбраться из монастыря!
Она вспомнила о неприступно высоких стенах, о постоянно закрытых воротах. Ох и трудно же ей будут убежать отсюда! Ох и трудно! Фактически сегодня она видела ворота открытыми в первый раз! Столько же это нужно еще ждать времени, чтобы вновь кто-то приехал, и появилась возможность воспользоваться открываемыми воротами и попытаться ускользать сквозь них!
И вдруг внезапная мысль парализовала девушку! Ей подумалось: а заем долго ждать, если можно убежать уже сегодня! Прямо сейчас! Воспользоваться визит в монастырь этой дамы! И девушка тут же поняла, как именно она это сделает!
Чувствуя, как ее сердце от волнения и предстоящего побега все сильнее и сильнее стучит в груди, она вышла во двор, начала неспешно прохаживаться по двору, держать при этом ближе к стенам и к карете.
Во дворе было очень малолюдно. Фактически безлюдно. Лишь изредка кто-то пересекал двор и вновь исчезал в противоположном крыле громадного здания.
Выбрав момент, когда во дворе не было абсолютно никого, и она при этом находилась максимально близко к карте, наша героиня, еще раз поспешно оглядевшись, и убедившись, что за ней никто не наблюдает, проворно юркнула под карету! Затем быстро протиснулась в щель между продольным деревянным брусом и полом кареты, и надолго застыла там, не двигаясь, и буквально не дыша. Ей очень хотелось, чтобы эта ее выходка осталась никем не замеченной. Она была уверена, что этого никто не видел. Но знала, что на козлах дремлет кучер. Она боялась его реакции. Поэтому и старалась сделать все настолько медленно, осторожно, без резких рывков, чтобы не вызвать ни малейшего подозрения у кучера. Судя по тому, что он никак не отреагировал, она с облегчением на душе поняла, что видимо, его дрем был крепким, и он таки действительно ничего не почувствовал.
Проходило время, и ничего не происходило. Поначалу это радовало ее. Она понимала, что в этом укромном месте ее никто не видит. Это не могло не радовать. Но внезапно ей пришла в голову мысль, что интриганка захочет увидеть свою жертву. А вдруг она попросит игуменью, чтобы та показала ей свою бывшую соперницу. Возможно, упивающейся своей победой и безнаказанностью леди захочется покочевряжатся перед пленницей! И словесно поиздеваться над ней?! Игуменья прикажет привести к ней Анжелину, а ее никто не сможет найти! Это всполошит всех! На поиски пропавшей могут броситься все!
Этого беглянке хотелось меньше всего! Сейчас она корила себя за непредусмотрительность. Если ее действительно начнут искать и в итоге найдут, то она впадет в отчаяние, что так славно задуманный побег сорвался, так и не будучи реализованным! Бедолаге захотелось плакать от отчаяния. Но что-либо изменять она уже не хотела. Во-первых, ее могли бы увидеть, если она покинет свое укромное место. Во-вторых, если все будет хорошо, то потом, когда леди направится в карету, чтобы уехать, у беглянки просто не будет времени для того, чтобы вновь забраться на это же место. В таком случае побег станет вовсе невозможным. Поэтому нашей героине ничего не оставалось делать, как ждать. Терпеть и ждать. Терпеть, так как сидеть, вернее, весть, неподвижно на одном месте было крайне неудобно. Затекали руки и ноги. А уж как мы все не любим ждать, это каждый и нас знает прекрасно.
Наконец-то Анжелина услышала отдаленные голоса, и поняла, что к карете кто-то приближается. Она вся сжалась в комок и затаила дыхание. Она так боялась разоблачения. Ей так осточертело фактически тюремное заточение в этом монастыре, она так мысленно настроилась, что сейчас вырваться из этого ада, что сейчас, если откроется ее задумка и запланированный побег сорвется, она просто не переживет этого. Сердце ее стучало так сильно, что она опасалась, как бы тот, кто, возможно, подойдет к карете, не услышали это биение.
Голоса звучали все ближе и ближе. Теперь уже было понятно, что это была беседа игуменьи и леди. Оба голоса были так ненавистны страдалице, что она, услышав их, буквально содрогнулась от ужаса и брезгливости. Но из услышанного она поняла, что игуменья вышла проводить гостью, которая садилась в карету и собиралась уезжать. Этот факт необычайно окрылил и воодушевил нашу героиню. Она поняла, что ее побег никто не заметил, что леди сейчас сядет в карету, перед ней распахнутся вечно закрытые мрачные ворота монастыря, и вскоре и экипаж, и беглянка вместе с ним, покинут пределы этого жуткого места! О лучшем и месть было невозможно!
Все тело и душа несчастной наполнились эйфорией и энергией. Но понимала она и то, что радоваться пока рано. Когда все будет позади, когда она выберется не только из этих стен, но и из этой кареты, и ее никто не заметит, только тогда можно будет облегчённо вздохнуть и сказать себе: «Дело сделано!» Пока было реализовано только половину задуманного. Сейчас нужно было терпеть и ждать, что будет дальше и чем все закончится.
Беглянка слышала, как игуменья прощается с гостьей, как та говорит ей в ответ дежурные и привычные в таких случаях слова, как заскрипели открывающиеся ворота, как кучер стегнул лошадей, как карета тронулась с места, и, набирая скорость, помчалась вперед.
Анжелине казалось, что сердце сейчас выскочит из ее груди от радости. Переизбыток положительных эмоций зашкаливал. Она много раз повторяла себе, что успокаиваться рано, но все равно ей казалось, что все уже позади. Монастырь они точно давно проехали, он наверняка остался вдали! Можно было бы уже сейчас покинуть свое укрытие, пригнуть на землю, упасть на грунт так, чтобы она оказалась между двумя задними колесами карты, подождать, когда карета умчится вдаль, затем подняться, и убежать подальше от дороги. Отсидеться где-то в укрытии, обдумать все, а потом уже действовать по обстоятельствам.
В первую очередь нужно узнать, где она находится. Спросить у кого-то из местных жителей. Заодно и расспросить, как добраться до Лондона. И, прибыв во дворец, сразу же поспешить герцогу, и обо всем ему рассказать.
Но карета неслась стремительно, поэтому прыгать на такой большой скорости беглянка не решалась. Но это не сильно расстраивало ее. Она понимала, что рано или поздно экипаж остановится. То ли сделает отдых для лошадей на каком-нибудь постоялом дворе, то ли в ином месте, где Анжелина увидит, что сложился благоприятный момент для побега, и тихонько и незаметно покинет свое укрытие. Но пока такой возможности не было. Наша героиня решила ждать.
Она стала все чаще выглядывать из своего укрытия, и, настолько это было возможно, осматривать дорогу. Ей очень хотелось знать, где они сейчас находятся. И понимать, что она могла бы предпринять. Было очень неудобно, но все же худо-бедно можно было как-то подсмотреть, что виделось по сторонам. Сейчас они проезжали через какое-то поселение, где беглянка даже увидела какую-то женщину, идущую по улочке селения. Как беглянке хотелось броситься к ней, окликнуть ее, объяснить ей все, что происходит, попросить у нее помощи. После тех бездушных людей и равнодушных взглядов, с которыми она сталкивалась в обители зла, ей сейчас было радостно видеть сейчас нормального человека, не религиозного фанатика, зомбированного игуменьей, а адекватного человека, умевшего мыслить здраво. Как нашей страдалице хотелось сейчас спрыгнуть, побежать к этой женщине! Но понимала она и то, что если ее побег заметит леди, то эта женщина ничем ей, Анжелине, не поможет. Эта страшная дама, коей является мстительная леди, несомненно, не только вернет беглянку в прежнее заточение, но и буквально уничтожит селянку, если та осмелится помочь Анжелине. Поэтому она решила ждать. Пока наступит более благоприятный момент для побега.
Вскоре поселок остался позади, и по пути движения карту стали видны поля и луга. Так же по левую сторону виделась водная гладь. С того места, где пряталась беглянка, не было видно противоположного берега. Она не понимала, что это берег реки или океана, но близость природы и водных просторов наполняли ее сердце оптимизмом. После удушливого мирка каменных стен монастыря, ныне видимые пейзажи наглядно демонстрировали ей, что отныне она находится на свободе! Такой долгожданной и желанной! Осталось сделать один шаг: незаметно покинуть карету. Когда же это можно сделать? Она все время выглядывала из своего укрытия и выбирала нужный момент.
Вот они начали ехать не просто у самого берега, а по краю высоченного обрыва, свисавшего над берегом. Попадались участки дороги, где было уж совсем близко к краю обрыва, и беглянка удивлялась тому, какой он высокий, и как далеко внизу находиться гладь поверхности воды.
Именно в один из таких моментов послышался окрик леди, и кучер тут же остановил карету. Дверка с правой стороны кареты распахнулась, из нее вышла Молли Кэмпбелл. Анжелина видела ее ноги, та подошла к кучеру.
- Спускайся ко мне, Том! Разомнем немного ноги после долгой дороги!
Тот проворно вскочил на землю, и Анжелине виделись уже две пары ног, неспешно прохаживающихся у правой стороны кареты. Она так боялась прыгать во время быстрой езды. Сейчас, вроде бы, было самое подходящее время, чтобы вылезти со своего укрытия, и незаметно юркнуть куда-то в противоположную сторону, от того места, где сейчас прогуливались эти двое, и спрятаться в кустах до той поры, пока они не уедут. Но сейчас, когда вокруг властвовала почти абсолютная тишина, которую нарушали лишь еле слышимые дуновения ветерка да отдаленные всплески волн, любой шорох, который создаст беглянка в то время, когда будут спрыгивать на землю, покидая вое укрытие, может быть услышан этими двоими. Да и карета может качнуться на рессорах в этот миг. Этим беглянка выдаст себя.
Именно поэтому она решила пока подождать, и спрыгнуть только тогда, когда карета вновь начнет свое движение. И скорость будет невелика, что ее устраивало, и путники в это время будут смотреть вперед и не заметят ее, оставшуюся позади, и уж, конечно, покачивание кареты на неровностях грунтовой дороги никакими образом не выдаст того, что только что кто-то на ходу выпрыгнул из кареты. Анжелина решила ждать. Сейчас ей ничего не оставалось делать, как волей-неволей слышать то, о чем начали говорить эти двое.
- Если бы ты знал, Том, - послышался слащавый, пронизанный иронией, голосок леди, - какое неописуемое удовольствие мне доставляют моменты, когда я наблюдаю за тем, как эти жалкие и ничтожные букашки, которых я бросила в стеклянный сосуд, чтобы они так поняли настолько мизерными существами они являются, пытаются выбраться из этого сосуда. Они, никчемные, придумывают различные хитрости, чтобы как-то дотянутся до края сосуда, ухватится за спасительный край, и выбраться на свободу. Некоторым это даже изначально удаётся, и они, ничтожные, начинают радоваться, наивно полагая, что перехитрили меня! У меня это, дружище Том, вызывает лишь ироническую ухмылку… Кого они, ничтожные, задумали перехитрить?! Меня?! Леди Молли Кэмпбелл?!
Леди рассмеялась, и от этого смеха беглянке стало не по себе. Он был настолько злобным, зловещим и циничным, что холодок страха пробежал по спине нашей героине. Она еще сильнее сжалась в комок от дурного предчувствия.
- Нечто подобное, Том, случилось и сейчас. Я поступила весьма предусмотрительно, позволив себе во время разговора с матушкой подойти к окну и взглянуть во двор. На то место, где стояла моя карета. И как ты думаешь, Том, что я увидела?
Анжелина почувствовала, как комок горечи и отчаяния начал подкатывать к ее горлу.
- Да, дружище Том, да! Увидела, как очередная ничтожная букашка пытается перехитрить меня и вылезти из стеклянного сосуда! Как эта букашечка, совсем меленькая и крохотная, совершенно ничтожная и презренная, с крохотными куриными мозгами в голове, юркнула под мою карету и спряталась там!
- Да неужели?! – Голос Тома звучал вполне искренне.
- Да, Том! Да! Именно так! Это презренное существо, которое я и за человека-то не считаю, решило перехитрить меня! Каково?! Какая неслыханная наглость!
Беглянка поняла, что сейчас бы самый раз покинуть свое место и бросится наутек, но отчаяние от того, что она разоблачена, было настолько огромным, что ее воля была парализованной. Она понимала, что в данную минуту у нее нет никаких сил, чтобы сделать хотя бы что-либо.
- Не зря я, Том, беру себе в слуги, кучера, и иных помощников тех, кто может не только проворно управляться со своими прямыми обязанностями, но и столь же лихо владеть шпагой и пистолетом, чтобы исполнять и другие мои приказания. Боюсь что тебе, Том, сейчас вновь придется вспомнить то, что ты раньше уже неоднократно делал для меня. Отправить на небеса очередную мою соперницу.
- Так это я хоть сейчас, госпожа! Только прикажите!
- Да погоди ты! Дай мне подумать! С одной стороны ты можешь хоть прямо сейчас вытащить за волосы эту крысу из-под кареты, лишить ее мерзкой, трижды никчемной жизни, и сбросить вниз с обрыва. Чтобы вода скрыла от всех и навсегда ее никому не нужное тело. Я специально и приказала остановить именно здесь, в этом месте, на краю высокого обрыва. Но с другой стороны…
Воцарилась тишина, которая была бля парализованной страхом и отчаянием беглянки страшнее грохота тысячи орудий.
- С другой стороны, Том, это слишком легкая смерть для такой вопиющей негодницы, которой она является. Мне не хочется, чтобы она так быстро рассталась с жизнью. Она должна мучиться долго и ужасно. Ее предсмертная агония должна длиться как можно дольше! Чтобы она за это время смогла осознать, столь огромная разница между ней и мной! Чтобы она поняла, столь огромную глупость совершила, став между мной и герцогом!
Как бы не была парализована отчаянием и страхом беглянка, но только сейчас до ее сознания и разума дошло, что ничего хорошее впереди ее не ждет. Что будет только хуже. Что сидеть дальше в своем укрытии и ждать чего-либо, это самое неприемлемое, что она может сейчас сделать. Совершено понятно, что рано или поздно этот Том вытащит ее за волосы из ее укрытия, и тогда шансов на спасение вообще не будет никаких. Сейчас же можно было быстро выскользнуть наружу, стремглав побежать к обрыву, и шагнуть вниз. Да, высота огромная, можно разбиться. Да, посланная вдогонку пуля Тома может догнать ее. Но здесь есть хоть какая-то надежда! И как бы не трусила девушка, как бы ужасала ее неизвестность того, что будет впереди, она поняла: нужно действовать! Что она и сделала.
Спрыгнув на землю, она тут же выкатилась на левую сторону карты. Противоположную той, где сейчас находились леди и Том. Тут же проворно вскочила на ноги, и что есть сил побежала к обрыву.
В следующую секунду она услышала за спиной крики, затем выстрел…
Еще через минуту она на полном бегу оттолкнулась от края обрыва и прыгнула вниз…
Она лишь на мгновение взглянула вниз! Но и этого короткого мига хватило ей, чтобы понять, настолько огромной является высота, каким длинным есть расстояние до воды, и каким невероятно реальными являются шансы разбиться о поверхность воды…
От страха, ужаса, отчаяния, боли, криков, выстрела, от всего, что происходит с ней, она потеряла сознание…
А, возможно, это догнавшая ее пуля сделала свое дело.
Как бы там не было, но получалось так, что через какое-то время в воду на стремительной скорости упала не Анжелина, а ее бесчувственное тело…

Эпизод шестой
Когда Анжелина открыла глаза и не увидела вокруг себя ничего кроме темноты, мрака и беспросветной темени, она поняла, что находится в аду. Если бы это был рай, то все вокруг было бы наполнено солнечным светом. Пели бы райские птицы, она вдыхала бы чистый и приятный воздух. Здесь же было жуткое зловоние, спертый воздух замкнутого мирка, непроглядная тишина, и властвующее вокруг незримое, но ощутимое и парализующее тело и волю чувство страха и неизведанности. Обстановка была действительно таковой, что мысль о аде появилась сама собой и стала навязчивой. Ведь все вокруг было так некомфортно, плохо, непривычно и дико, что, казалось, такое, кроме как в аду, нигде более в привычной человеческой жизни быть не может. Увы, но чем больше проходило времени, тем кажущееся ей поначалу немыслимым, понемногу становилось для нее реальностью.
Все еще продолжая лежать, и не имея сил подняться, она все явственнее понимала, что не спит, не умерла, не находится в аду, а пребывает в жутко неприятном и ужасном месте. Но где именно, она еще не понимала.
Но, чем больше проходило времени, тем больше она осознавала, что, собственно, происходит. По тому, как ритмично покачивался деревянный пол, на котором она лежала, по тому, как слышались отдаленные, еле слышимые, всплески волн, она начала осознавать, что она находится в трюме плывущего корабля.
Это одновременно и радовало, и пугало ее. Радовало потому, что это могло означать, что ей таки удалось сбежать от ненавистной ей леди и ее кучера, который мог стать ее палачом. А пугало оттого, что находится она не в каюте, а в грязном зловонном трюме. Ничего хорошего этот факт ей не сулил. То место, которое отвели ей на своем корабле еще пока не известные ей люди, красноречиво говорил о том, как они относятся к своей гостье. Понятно, что такое отношение не сулило ничего хорошего. Она вспомнила, какие ужасные условия жизни были на сахарных плантациях Барбадоса, и понимала, что нынешнее место ее пребывания можно было бы сравнить с той бесчеловечностью, которая царила тогда на том треклятом острове. Дурное предчувствие вновь, который уже раз, заставило больно сжаться ее сердце. Она словила себя на мысли, что таких ситуаций в ее юной, только что начавшейся жизни, было уже преогромное множество! Господи! За что ты так жестоко наказываешь меня?! Бедная девушка много раз задавала себе этот вопрос, и столько же раз не находила на него ответ.
Немного придя в себя, несчастная начала осматривать место своего пребывания. Впрочем, смотреть было почти не на что, ведь везде властвовал полумрак. Сейчас, когда глаза ее привыкли к темноте, какие-то очертания трюма она начла различать, но очень и очень смутно. Она поднялось, и начала медленно передвигаться наощупь. Полагаясь не столько на глаза, сколько на руки, которыми она притрагивалась ко всему, что попадалось на ее пути. Первое, что она ощутила, а затем увидела, это деревянные перегородки. Сначала одни, затем другие…
Вначале это вызвало у нее недоумение, но в следующее же мгновение она замерла, парализованная страхом…
Она явственно вспомнила то, что увидела в трюме, в котором томились плененные рабы!!!
С ошеломляющей для себя ясностью девушка вмиг поняла, что она находится в трюме невольничьего судна! Корабля, предназначенного для перевозки рабов! И в нем она, Анжелина, занимает самое незавидное, самое ужасное и горькое место!!!
Много чего доводилось испытать нашей страдалице. Но такого с ней еще не было… Казалось, судьба не устала издеваться над ней! И ищет новые и новые способы, чтобы изжить ее со свету…
Бедолаге захотелось взвыть волком. От отчаяния и безысходности, от жалости к самой смой себе…
Что делать? Звать на помощь? Но ведь ее не услышит никто, кроме тех, кто сам же посадил ее в этот трюм! Каждый раз нашей страдалице казалось, что самое худшее в ее жизни безвозвратно позади. Но проходит время, и она оказывается в новых передрягах, которые намного ужаснее тех, в которых ей приходилось побывать ранее. Если из плантации или монастыря можно убежать, то куда можно скрыться из корабля, который находится посреди безбрежных просторов океана?! От безысходности и горя Анжелина расплакалась…
Именно в это время с откуда-то сверху послышался грохот. Пленница инстинктивно подняла голову, и увидела, как какой-то матрос отодвинул в сторону крышку люка, спустился вниз, разыскал глазами ту, которую хотел увидеть, поставил перед ней на пол миску с едой, и направился прочь.
- Постойте! – В отчаянии вскричала девушка. – Где я?! Куда я попала?! Почему меня здесь держат?! – И видя, что матрос продолжает идти прочь, не обращая внимания не ее слова, запричитала еще жалобнее. – Ответьте! Пожалуйста! Будьте милосердны! Представьте, что в такую ситуацию пала ваша сестра или ваша дочь! И ей некому помочь! Не уходите! Ответьте! Пожалуйста!
Видимо, срывающийся от волнения голос страдалицы тронул за душу старого матроса. Он остановился, застыл на некоторое время, потом повернулся, сочувственно взглянул на пленницу.
- Вообще-то нам не резон заводить душевные разговоры с товаром, который мы перевозим. Так меньше хлопот и угрызений совести. Но ты первая, кто заставил меня вспомнить о моей дочурке… Сейчас ей, наверное, столько же лет, сколько и тебе…
Матрос тяжело вздохнул. Видно, воспоминания о дочери, зацепили его за живое.
- Ты, дитятко, находишься на судне «Лайм». Мы вышли из лондонского порта, направились к Ла-Маншу. Уже когда, казалось, берега Англии вот-вот окажутся позади, а впереди раскинутся бескрайние воды пролива, мы и увидели в воде плывущее тело… Оказалось, ты еще жива. А поскольку мы невольничье судно и направляемся к берегам Африки за очередной партией рабов, то решили, что ты будешь нашим почином. Первым трофеем, к которому мы затем добавим тех, кото выловим в Нигере. И других прибрежных страха привычного и родного нам африканского залива. Ну, а дальше всех вас отправим на Барбадос. Там рабы на вес золота! Подзаработаем малость. Так что, потерпи, дитятко, пока не прибудем в Бриджстоун…
Анжелина так умоляла матроса рассказать все, а сейчас был настолько потрясена услышанным, что ей подумалось, что лучше бы он все это ей не говорил. Правда была не просто ужасной. Она была шокирующей. Ничего более страшного, чем возвращение на Барбадос, и новое рабство на этих ужасных плантациях, невозможно было представить. Неимоверный страх, животный ужас овладел сознанием нашей горемыки. Она что-то хотела сказать матросу, но слова застревали в ее пересохшем от волнения горле.
Лишь когда она увидела, что матрос вновь уходит, и нужно хоть что-то сделать для своего спасения, она снова взмолилась:
- Но вы ведь плывете в Африку. Это ваша цель! А мы ведь из Англии! Я ведь ваша соотечественница! Я родом из Флинта! Из Уэльса! Сейчас живу в Лондоне! Как же вы можете меня, свою землячку, везти в рабство?! Вернитесь в Лондон! Богатые люди в знак благодарности, что вы меня вернете к ним, заплатят вам большие деньги!
Матрос снова остановился, повернулся, сокрушенно покачал головой.
- Ты долго лежала без сознания. Мы уже давно прошли Ла-Манш. Мы уже далеко от Англии. Возвращаться никто не будет! А насчет того, что ты англичанка, так это… Мы немало возим в качестве рабов и англичан. Сколько их… Бродяг, нищих, осужденных… Они такой же товар, как и негры. Наш капитан, Бил Келли, не брезгует никакой монетой! Она одинаково звонкая! И полученная за негров, и попавшая в карман от продажи англичан! Нам главное заработать, пока нас еще ноги носят. А все остальное нас не касается.
Сказав это, матрос решительно направился к выходу, давая понять, что он уже наговорился сверх меры, и продолжать говорильню не намерен.
Но именно в этот момент он услышал за своей спиной эмоциональный возглас пленницы:
- Вы говорите Бил Келли?! Может, он родственник Джорджа Келли?! Я недавно помогла капитану Джорджу Келли получить каперский патент! Если это родственник вашего капитана, и я помогла ему, то, может, и он сжалится надо мной?! Передайте эти мои слова вашему капитану! Пожалуйста! Меня зовут Анжелина Бронте! Передайте! Прошу вас!
Девушку очень смутило, что матрос ушел, так ничего ей и не ответив. Но она понимала, что тот непременно должен был слышать все, что она сказала. Главное, чтобы он все это передал капитану. Понятно, что может случиться так, что надежды страдалицы окажутся напрасными. Возможно, эти два капитана являются просто однофамильцами. И работорговец никогда ранее слыхом не слыхивал о пирате, которому понадобился каперский патент. Но как утопающий хватается за соломинку, чтобы попытаться спасти свою жизнь, так и исстрадавшаяся девушка старалась зацепиться за любую возможность, чтобы избежать той ужасной участи, которая ее ожидала.
Хотя Анжелина жутко проголодалась, все же к миске она не прикоснулась. Ее ужасала одна только мысль о том, что она будет принимать пищу, в таком месте, с такой грязи и зловонии. Это было ниже ее достоинства. Ей казалось, что она быстрее умрет от голода, нежели прикоснется к еде здесь, где властвует кошмар и ужас. К тому же, отныне она думала не о еде. Все ее мысли и помыслы занимала надежда на то, что матрос передаст капитану ее слова, и вскоре за ней кто-то придет и позовет ее к капитану. Она вздрагивала от каждого шороха, доносившегося сверху. Как ей хотелось, чтобы за ней пришли! Она задыхалась здесь! Она даже дня, часа, минуты, лишней секунды не хотела здесь оставаться! Но ведь она понимала, что, если сейчас за ней никто не придет, то ей здесь придется остаться навсегда! На все время плавания. Пока ее не привезут на Барбадос. А там начнется новый ад! Не менее ужасен, чем тот, в котором она сейчас пребывает. Если же ее надежда окажется не напрасной, если капитаны окажутся родственниками, и капитан «Лайма» сейчас поможет ей, то ей удастся избежать того ужаса, который ее сейчас окружает, и того, что ждет ее в дальнейшем. Ставки, как вы понимаете, были сейчас для Анжелины очень и очень велики. Слишком многое зависело от того, придет ли кто-то сейчас к ней или нет.
Но время шло, а ничего не менялось. Ужас и отчаяние начали овладевать пленницей. Теперь все чаще она думала о чувстве голода. Она как и прежде считала верхом морального падения кушать здесь, среди этих нечистот. Она ведь помнила ранее увиденное в трюме другого невольничьего судна, и вспоминала слова того, кто ей все это показал, и сказал о том, что несчастные здесь и кушают, и спят, и, главное, справляют нужду. Эти слова сейчас колокольным звоном звучали в ее ушах. Она представляла, как останется здесь до той поры, как этот трюм начнет наполняться пленёнными в Африке рабами. Какой ад здесь начнет твориться! Тогда все для нее станет во сто крат хуже!
Вверху все же были вентиляционные решётки, сквозь которые в трюм пробивался свет. По нему она понимала, что там, наверху, за пределами ее темницы, сейчас день. Когда стало совершенно темно, пленница поняла, что наступила ночь. Самое время выспаться после всех дневных переживаний. Увы, это был тот случай, когда спать-то как раз хотелось меньше всего. Что бедняжка передумала за эту ночь, не стоит и говорить. Мы с вами можем это только представить.
Под утро все же сон поборол ее. А может, просто не только сон, но и переживания, волнения, страдания, заставили ее окунуться в некое забвение. Можем назвать его сном. Может, ей сознательно хотелось наконец-то уснуть, чтобы хоть на короткое время забыть о том горе, которое ее теперь, скорее всего, ожидает вполне вероятно и неизбежно.
Утром она проснулась от того, что кто-то настойчиво тормошил ее за плечо. Она открыла глаза и увидела перед собой знакомого уже ей немолодого матроса.
Видя, что девушка открыла глаза, он дипломатично прокашлялся.
- Ты это…Поднимайся… Меня вчера отвлекли дела, и я только сегодня утром вспомнил о твоей просьбе. Капитан, как услышал то, о чем я ему сказал, сразу же приказал немедля доставить тебя к нему. Так что пойдем. Поднимайся.
Анжелина едва не вскричала от радости. Она вмиг подскочила, и, задыхаясь от переизбытка эмоций, стараясь не потерять сознание от неимоверной радости, поспешила вслед за матросом. Сначала ей хотелось поругать его, что тот не сразу передал ее просьбу капитану. Но, понимая, что это уже ничего не изменит, а главное должно произойти, пусть и с опозданием, решила забыть об обиде на матроса, и сосредоточится на основном. На том, чтобы найти взаимопонимание в разговоре с капитаном. От того сейчас зависело многое. Если не все. От него фактически завесила ее судьба. Девушка понимала это, поэтому и волновалась неимоверно сильно. Она на ходу поправляла волосы, отряхивала платье, мысленно подбирала слова, которые она сейчас должна сказать этому человеку.
Свежий воздух и яркое солнце вскружили ей голову, когда они поднялись на палубу. Ей показалось, что она из ада попала в рай. Все в нашей жизни познается в сравнении. У нашей героини было более, чем достаточно случаев, чтобы сравнивать пребывание в разных ситуациях, в которые она попадала. Сравнивать ей уж точно было что.
У борта стояли несколько матросов и о чем-то громко беседовали. Было совершенно понято, что кто-то ругал плотников за плохо закрепленный брус, а те лишь оправдывались и уверяли, что сейчас же все починят.
Увидел девушку, тот, ко кричал на плотников, сразу же забыл о них, и поспешил к ней.
- Прошу простить меня, мисс Анжелина, - издалека заговорил он громкими решительным голосом. – Я шел к вам, чтобы лично встретить вас и извинится за неудобства, но вот эта поломка заставила меня отвлечься. Это нужно было срочно починить! Прошу вам, мисс Анжелина! Пойдемте на корму. В моей каюте мы с вами все не спеша оговорим.
Девушке вдруг вспомнилась каюта пиратского капитана, которая стала местом ее заточения и сексуального рабства, и ей вдруг жутко захотелось не идти сейчас в капитанскую каюту. Ей в голову пришла мысль, что все может повториться. Теперь она боялась капитанских кают. Поэтому и позволила себе сказать то, что чуть раньше, сидя в зловонном трюме, не позволила бы себе сказать ни при каких обстоятельствах.
- А нельзя ли где-то здесь поговорить? На палубе. На открытом воздухе. После пребыванию в трюме я задыхаюсь. Мне не хватает воздуха.
Капитан, видимо, настроился на беседу у себя в каюте, поэтому изначально воспринял предложение девушки с большим удивлением. Он даже вскинул вверх брови. Но потом демонстративно примиряюще вскинул вверх руки, мол, «сдаюсь», и добродушно молвил:
- Как вам будет угодно, мадам. Где бы вы хотели уединиться? Вот, думаю, там нам никто не будет мешать. И мы сможем спокойно поговорить.
Вести разговор с кем-то, стоя у борта, и при этом, наблюдая з волнами, которое проплывали мимо несущегося на всех парусах вперед судна, для нее такое было впервые. Но это ей понравилось. Она вспоминала, как в детве она любила с кем-то беседовать, сидя на берегу океана. И смотреть, как мимо нее кататься куда-то вдаль волны. Сейчас все это напомнило ей родной Флинт и те задушевные беседы с видом на природу. Здесь вид на морские просторы был еще более прекрасным.
- Матрос обо всем рассказал мне, мисс Анжелина. – Сразу же начал капитан. - Джордж Келли действительно является моим братом. Я знаю о всех его делах. Недавно мы встречались с ним. Он рассказал мне о той неоценимой помощи, которую вы ему оказали. Он безмерно благодарен вам! Разумеется, и я, как человек, искренне любящий своего родного брата, не могу не быть благодарным вам за то, что вы для него сделали! Понятно, что я построюсь сделать все возможное и невозможное, чтобы ответить вам добром на ваше добро! Поэтому я сейчас не только освобождаю вас из той нелепой ситуации, в которую невольно, не зная, кем вы являетесь, поставил вас, но и впредь готов сделать все, что вы прикажете!
Опять нашей героине пришлось, в который уже раз, испытывать пики перемены настроения в своей душе. Сколько уже раз было так, что она ликовала в неимоверной радости, а потом болезненно падала вниз, содрогаясь от ужаса ситуации, в которую подгадала в следующее мгновение. И наоборот. Так случилось и сейчас. Еще вера после слов, сказанных матросом, она готова была умереть от горя, понимая, какой ужас и ад ее ждет. А сейчас, после этих слов капитана, ей хотелось визжать от радости и восторга, что все обошлось, что все будет хорошо.
- Но давайте сразу оговорим, мисс Анжелина, что в моих силах, а что нет. Я понимаю, что вам сейчас сразу же хотелось бы вернуться в Лондон. Но… Прямо сейчас я это сделать не могу. Все рейсы плавания моего корабля расписаны наперед. Все уже дано запланировано. В Нигере нас ждут люди, которое проводят нас к новым местам, где мы еще не были. Где наберем товар… - Капитан смущенно прокашлялся. – Извините… Где мы сделаем то, что давно запланировали. На Барбадосе нас также ждут наши постоянные покупатели, с которыми мы, разумеется, не хотим портить отношения. Заработав денежку, ради которой мы и живем на этом свете, во имя чего и бороздим воды Атлантики, мы грузимся другим товаром, произведенным на этом острове сахаром, и везем его в Англию. Вот тогда-то, по прибытию с Британию, вы и сможете ступить на родную землю. Я доставлю вас в ваш родной Лондон!
Видя, как неимоверная радость на лице девушки сменилась некой растерянностью и неопределенностью, рассказчик добавил:
- Я понимаю, что ждать вам не хочется. Но я сделаю все возможное, чтобы ваше пребывание на моем корабле было максимально камфорным. Первое и главное. Поскольку вы очень красивая… Поскольку вы неимоверно красивая… Поскольку вы потрясающе и божественно красивая, среди изголодавшихся по женских ласках матросов, несомненно найдутся те, кто хотел бы… Ну… Вы сами понимаете… Так вот! Уверяю вас, что моего авторитета на моем судне, и моем слова будет достаточно для этих бродяг, чтобы никто не только не причинил вам зла, но и не сделал бы даже грязного намека относительно этого! В данном вопросе моете быть спокойной!
Девушке понравилось, что этот высокий, статный и красивый мужчина с таким упоением и восторгом говорил о ее красоте, но не нравилось то, что возвращения домой придется ждать так долго.
- Второе. – Твёрдым, уверенным и властным голосом продолжал капитан. – Очень важно, чтобы пребывание ваше на моем судне было максимально комфортным. Я уже распорядился. Сейчас вам по моему приказу готовят отдельную каюту, в которой вам будет удобно. Питание вам будут готовить такое же, как и капитану и офицерам. Голодная смерть вам, мисс Анжелина, не грозит. Если вам будет угодно, и моя скоромная компания вас не смутит, вы можете иногда приходить ко мне на ужин. В моей уютной каюте мы можем позволить себе и сытный ужин, и хорошее вино, и задушевную беседу. Пусть вас не смущает такое предложение. Никакие вольности я себе по отношению к вам допускать не буду. В том, что мои слова не разойдутся с делом, в этом вы могли убедиться на примере моего брата. Он хотя и признался мне, что безумно влюбился в вас… А в вас, мисс Анжелина, в такую красивую, нежную и изящную, не влюбится просто не возможно… Так вот! Его голова хотя и была вскружена от переполняющего его чувства к вам, но он, как вы в этом убедились сами, за все время вашего плавания от Барбадоса до Лондона, ни словом, ни намеком не позволил себе чего-либо такого, что вы могли бы воспринять как домогательство. То же самое это относится и ко мне. Никакие посягательства на вашу свободу я себе не позволю. Ни мной, ни кем-либо иным из моих людей ничего не будет сделано из того, что перчило бы вашей воле. Так что запаситесь терпением, и наслаждаетесь морским путешествием, которое вас ожидает! Потерпите, Бога ради! Рано или поздно вы вернетесь домой! А это для вас сейчас главное! Пойдемте, я покажу вам вашу каюту.

Эпизод седьмой
Нетрудно догадаться, столь сильно огорчил нашу героиню факт того, что ей придется так долго ждать своего возвращения домой. Ведь путь к Африке, затем к Барбадосу, а от него к Англии займет немало времени. Ей придется волком выть от тоски, одиночества и от желания поскорее вернутся домой, к привычному укладу жизни. Ей действительно хотелось плакать от досады и внутреннего душевного возмущения, что на нее вновь свалилось то, что противоречило ее воли, ее желаниям.
Но провалявшись на кровати в своей каюте день-два, девушка немного пришла в себя, успокоилась. Да, все трижды неприятно! Но она невольно сравнивала нынешнее свое положение с теми ситуациями, что она попадала в них ранее. Которые иначе, как жутким адом невозможно было бы и назвать! И понимала, что нынешняя обстановка, в которую она попала, не столь уж ужасная. Нет адского труда на испепеляющем солнце сахарных плантаций, нет ожидания смерти в ливерпульском подземелье, нет насилия и надругательства, как в гареме плантатора. Никто ее ни к чему не принуждает, никто ее ни насилует, никто не относится к ней плохо. А это было едва ли не главным. После тех унижений и презрений, которые она испытывала от предыдущих людей, с которыми связывала ее судьба, нынешнее доброе и уважительное к ней отношение, значило для вчерашней страдалицы очень и очень многое.
Правда, смущало постоянное безделье и скука. А поскольку наша героиня была по натуре своей человеком активным, она предложила капитану свою помощь в приготовлении пищи для команды корабля. Помня свой рыбацкий опыт, она не только занялась рыбной ловлей прямо во время движения судна, но и тем, что умела делать лучше всего: разделывать рыбу и готовить из нее различные блюда.
Матросы, которые привыкли питаться, что называется, всухомятку, солониной, вяленым мясом, и иным продуктами долгого хранения, были несказанно рады свежим блюдам, приготовленным новым «коком в юбке». Как ее все стали называть на корабле. Кто из нас грешных не любит жареной рыбы?! Ее невозможно не любить! А горячая уха вообще шла «На ура!» Ведь это было жидкое блюдо, которое для матросов было так необходимо!
Всем настолько понравились и блюда девушки, и она сама, что она вскоре стала любимицей всей команды. Она понимала, что глупо будет отвечать неприязнью тем, кто окружает, и будет окружать тебя долгое время, с кем придется жить бок-обок не один день, поэтому и сама вела себя по отношению к ним столь же приветливо. Но она понимала, кем являются эти люди, и прекрасно осознавала, столь ужасным и бесчеловечным занятием они вскоре будут заниматься. Она не раз заводила разговоры относительно того, как она относится к работорговле, и каким недостойным занятием является торговля людьми. И хотя она выбирала для такой задушевной беседы подходящее время, когда ее собеседники были в прекрасном расположении духа, и сыпали комплиментами в ее адрес, все же каждый раз видела, как мрачнели лица ее слушателей сразу же, после того, как она заводила такой разговор. Их лица излучали полное непонимание. Им было невдомек, как можно что-то плохое говорить о той работе, благодаря которой они зарабатывают немалые деньги! Главное, чтобы звонкая монета приятным теплом грела их карманы и души. А страдания плененных рабов, оторванных от семей, увезенных за океан и проданных жуткое рабство, так это нечто, само собой разумеющееся, без чего невозможно обойтись. Это в их понятии было нечто, что мы назвали бы «издержки производства».
Видя такую реакцию, причем, постоянно только такую реакцию и никакой иной, наш «миротворец в юбке» поняла, что таким способом она не добьется абсолютно ничего! Никто из этих людей не захочет расставаться с привычным заработком. Тогда она стала вести себя иначе. Она и матросам, и, в первую очередь, капитану, стала рассказывать о том, что нельзя перевозить людей так, как они это делали ранее. Нужно периодически давать им возможность побывать на палубе, подышать свежим воздухом. Нужно отвести специальные место, где бы они принимали пищу. И не ужасное тягучее и липкое варево, которое заостряет в горле, а хорошую, вкусную пищу. Она пообещала, что будет сама готовить им еду, и просила не мешать ей это делать. Она умоляла как-то решить вопрос с тем, чтобы эти несчастные люди могли отправлять естественные надобности в специально отведенных для этого местах.
Поначалу на эти предложения девушки все смотрели как на некие чудачества, которые ничего, кроме снисходительной ухмылки у них не вызывали. Но старания и напористость этой миловидной и доброй девушки все сильнее очаровывали всех, и все чаще вместо иронии эти грубые душами и телами люди отвечали нашей героини пониманием, и заверениям, что будет делать все, чтобы как-то облегчить участь пленников.
Когда они наконец-то прибыли к цели и команда корабля занялась тем, ради чего, собственно, они сюда и прибыли, до сознания девушки дошел весь ужас происходящего. Как не крути, а она, Анжелина Бронте, являлась едва и не членом команды невольничьего судна. По большому счету она, как и все остальные на корабле, являлась работорговцем! Мы можем предположить, что она, мягкосердечная и добрая, просто внушила себе это все, но сие открытие настолько сильно разочаровала нашу героиню, что она даже надумала сойти на берег здесь, в этом порту. Она даже упросила капитана, чтобы он дал ей матроса или двоих, с которыми она могла бы посетить иные суда, которые стояли в здешней гавани, и узнать, отправляется ли кто-то из них к берегам Англии. Капитан ублажил эту необычную просьбу девушки. Но все ее старания и расспросы не принесли никаких результатов. Все корабли были невольничьими, все прибыли сюда с одной целью: пленить как можно больше негров и увести их в колонии Нового Света. У всех горели глаза алчностью и жаждой наживы!
Мало того! Девушка все чаще начала улавливать на себе похотливые недобрые взгляды, и поняла, что ее затея может ей обойтись очень дорого. На «Лайме» она чувствовала себя в безопасности. А вот на всех кораблях, что она постелила, и в самом порту, отнюдь нет! С отрезвляющей для себя ясностью она поняла, что другого выхода, как проделать давно говоренный с капитаном путь на «Лайме», у нее нет. Страдалица в который уже раз решала смириться с судьбой, и продолжить вести ставший уже привычным ей образ жизни.
Все начало меняться по мере того, как на «Лайм» начали доставлять первые партии невольников. Как ей было жалко этих людей! Сколько горя она видела в их глазах! Еще вчера вольные и свободолюбивые, сегодня они оказались связанными и скованными, лишенными права распоряжаться своей судьбой. Анжелина не единожды прошла через это, потому и понимала, настолько ужасной является данная ситуация.
Наша героиня помогала пленникам всем, чем могла. Она расспрашивала, никто ли не травмирован, есть ли у кого раны. Если таковые оказывались, то она перевязывала их, помогала, как могла. И, конечно же, не только готовила пищу для этих людей, но и старалась варить ее как можно вкуснее. Она следила за тем, чтобы кушали те в более-менее приемлемых условиях. Она делала все возможное и невозможное, чтобы облегчить участь этих людей…
Она… Она… Она… Действительно, она старалась сделать как можно больше, чтобы, после увиденного, иметь возможность уснуть. А сейчас она почти не спала. Ее мучила и совесть, и чувство горести того, что она сейчас видела. Анжелина помнила, как сама совсем недавно сидела, пусть и недолго, в жутком трюме этого корабля. Она помнила, как жестоко и беспричинно стегали надзиратели на плантациях Барбадоса спины таких же людей, как и те, которые сейчас томятся в трюме. Она понимала, что их ждет, и содрогалась от ужаса…
Жалось к несчастным стала столь сильно беспокоить ее, что она буквально не находила себе места. Ей очень хотелось выговориться относительно этого. Таким случаем представился ей ужин, на который капитан пригласил ее в свою каюту. Он делал это не первый раз, и она всегда старалась под каким-либо поводом отказаться. Сейчас же она поняла, что у нее появится возможность в спокойной и непринужденной обстановке, когда им не будет никто мешать, выговорить все этому человеку. То, каким недостойным и бесчеловечным ремеслом он занимается. Какое горе приносит ни в чем не повинным людям!
Это и сделала наша героиня во время ужина! Слегка оторопелый от такого напора и неистового огня в глазах девушки капитан продолжал ухаживать за дамой. Подвигал ближе к ней блюда, подливал винца. Все это происходило в уединении, в его каюте, как вы понимаете, при свечах. Всем нам «ужин при свечах» ведется чем-то иным, нежели выслушиванием лекций о человечности и милосердии. Видимо, на лирический лад был настроен и капитан. Но он долго и терпеливо выслушивал душевный порыв девушки, понимая, что перебить ее, разгоряченную, и увлеченную своим рассказом, было чревато тем, что она могла бы вспылить, и просто покинуть каюту.
Он терпеливо дослушал ее до конца, и только лишь тогда, когда увидел, что утомлённая длинным монологом собеседница, наконец-то умолкла, чтобы перевести дух, и промочить пересохшее горло глотком-вторым вина, решил воспользоваться возникшей паузой.
- Господи! Сколько ваших глазах огня, мисс Анжелина! Сколько в вашем прекрасном теле энергии! Сколько добра в вашей душе! – Голос хозяина каюты звучал завороженно. Это был не комплимент. Она действительно очаровала его. – Вы необыкновенная… Вы просто чудо… Чистая, светлая, божественная…
- Вы мне зубы не заговаривайте! – И без того разгорячённая и эмоциональная рассказчица стала еще более горячей. – Вы лучше ответьте мне на вопрос! На который так и не ответили! Когда вы перестанете заниматься этим постыдным делом?! Вы, молодой, крепкий, статный мужчина, могли бы найти себе массу полезных дел! А вы занимаетесь этим! Как так можно?! Когда вы это прекратите?!
Бил Келли улыбнулся, опустил голову, сокрушённо покачал ею.
- Когда прекращу, говорите? – Он еще раз вздохнул, загадочно взглянул на собеседницу. – Наверное, тогда, когда встречу в своей жизни такую, с которой хотелось бы убежать на край света. И от работорговли, и от иной мерзости и подлости, которые царят на этой земле. Жить с ней в домике, на бегу моря. Завести детей. Растить детишек, любить жену… Наслаждаться ее красотой… Упиваться ею… Млеть от счастья от того, что она рядом…
- Так найдите же, черт подери, такую! Что вам стоит? Я ведь говорила, что вы красивый и привлекательный мужчина! Такая наверняка найдется! Вот и берите ее, и заводите детей! И живите на этом.. Ну… На берегу… Наслаждайтесь ею…
Взгляд капитана становился еще более загадочным, а улыбка все более луковой.
- А еще я мог бы выходить в море и ловить рыбу. А она могла бы ее разделывать. Вместе мы бы ее продавали…
- Так ловите же вы свою рыбу! Это лучше, чем ловить людей, заковывать их в кандалы, и бросать в ужасный трюм! Ловите рыбу, Бил!
Лицо капитана расплылось в еще более лукавой улыбке.
- Да! Я готов ловить эту чертову рыбу! Но ведь разделывать ее я не умею… Непременно нужна та, которая умеет это делать… Зачем ловить рыбу, если она потом пропадёт?
Он смотрел на нее ни мигая, не отводя глаз.
Она, все еще разгорячённая и заведенная, не могла успокоиться.
- Так это… Найдите такую, кто будет уметь разделывать эту вашу рыбу… Делов-то! Это совсем нетрудно!
Капитан продолжал сверлить ее взглядом.
- Наверное, никто в мире не может так хорошо разделывать рыбу как вы, мисс Анжелина…
Ей бы уже пора понять, к чему он клонит. Но разгоряченная рассказчица, все еще не отошедшая от своей эмоциональной тирады, все еще не могла опуститься с небес на землю.
- Что-то я не пойму! Вам жена нужна? Или та, кто будет рыбу разделывать?!
Лицо и взгляд капитана подобрели.
- Мне нужна та, кто мог поговорить со мной таким вот милым, добрым, задушевным голосом… Кто бы мог смотреть на меня такими вот жгучими, прекрасными, невероятно бездонными глазами…На кого я мог бы смотреть хоть с утра до вечера, и любоваться ею… Ее неимоверной красотой… Ее милым личиком… Любоваться и млеть от радости, что этот человек находится рядом со мной… Упиваться от того, что она рядом…
В каюте на долгое время воцарилась звенящая тишина. До ее сознания начал доходить смысл того, что он говорит, а он предпочитал молчать. Понимая, что ей нужно время для переосмысления услышанного.
Пользуясь паузой, он снова наполнил бокалы вином. Поднял свой, молча призывая ее сделать то же самое. Она некоторое время исступлено смотрела на него, затем, подумав, взяла бокал, и, последовав примеру собеседника, пригубила вино.
- Что-то я вас не пойму, Бил… - Она все еще продолжала витать в облаках. – Вы что? Имеете конкретно в виду меня? Или в общем это говорите.
Тот улыбнулся.
- Конечно вас, милая моя мисс Анжелина. Я уверен, что вы с первого взгляда очаровывает даже тех мужчин, которые смотрят на вас издалека. Одного взгляда, одного лишь мгновения достаточно, чтобы влюбится в вас. Утонуть в ваших бездонных глазах раз и навсегда! А я не только имею возможность видеть вас вот так близко. И еще лучше разглядеть, настолько же вы божественно прекрасны! Но и вижу, какая вы. По вашим поступкам, по вашим добрым делам. Вы необыкновенная, Анжелина… Вы настоящее чудо! Разумеется, я имею в виду вас и только вас!
Та смутилась.
- Вы льстите мне… Вы уходите от ответа… Или просто этим хотите сделать мне грязный намек…
Келли вскинул брови от удивления.
- Вы обижаете меня, Анжелина. Вы обратили внимание, что восхищаясь вами, я ни разу не употребил слово, как, например, то, что хотел бы наслаждаться вашим телом, дарить вам ласки, и млеть от счастья, что получаю их взамен! Это действительно выглядело бы как намек. Я говорил только лишь о том, что действительно хотел бы иметь жену, глядя на красоту и доброту которой радовался бы, что такой человек рядом! Но ведь говоря о жене, и та тема, о которой я тактично не упомянул, также важна! Естественно я бы хотел близости с вами! Если бы я стал уверять вас в обратном, значит, я бы бессовестно солгал бы вам! А я не хочу вам говорить неправду! Я стремлюсь быть с вами предельно искренним! Как можно не хотеть… Как можно не желать… Как можно не жаждать близости со столь потрясающей красавицей, коей вы, мисс Анжелина, являетесь?! Любой! Совершенно любой нормальный мужчина, который ценит женскую красоту, конечно же, хотел бы забыться в сладострастии с такой очаровательной, такой неимоверно красивой девушкой! Мне не просто хочется заключить вас в свои объятия… Я с ума схожу от желания это сделать! Но я, как вы заметили, не позволяю себе вольности. В этом вы не вправе меня упрекнуть. Как не вправе запретить мне в душе безумно любить вас…
В каюте воцарилась еще более звенящая тишина. Лишь всплески волн доносились сквозь открытое окно, да слегка потрескивали горящие свечи. Билу казалось, что Анжелина, помимо всего прочего, слышит и биение его сердца.
Он налил еще по полному бокалу. Не проронив ни единого слова, они снова выпили. Теперь уже девушка не сводила с него свой неотрывный взгляд.
- Так вы хотите сказать, - медленно и очень тихо, растягивая слова, начала наша героиня, - что если бы я согласилась бы подарить вам свое тело и свои ласки, вы бы освободили этих несчастных? И раз и навсегда бросили бы заниматься работорговлей?
- Ну… Освободить сейчас этих людей я точно не смогу. Я должен и обязан довести дело до конца. У моря свои законы. Моряки ждут оплаты за свой труд. Иначе они взбунтуются. Да и не гоже бросать почти завершенное дело. Но вот заверить вас в том, что, если вы станете моей женой, то это будет мой последний подобный рейс! И я навсегда оставлю это занятие! Я в этом могу вас заверить совершенно точно!
Хозяин каюты победоносно посмотрел на свою гостью. Он был твердо уверен, что она не только по достоинству оценит его благородный поступок, но и в следующий же миг станет благодарить его за этот широкий жест. Бросится целовать его.
Но та, наоборот, еще более испытывающее и лукаво посмотрела на него.
- Я не говорила о том, чтобы стать вашей женой. Речь шла только лишь о том, что я подарю вам свое тело и ласки. Как вам такой обмен? Вы на него согласны?
Самодовольная ухмылка сползла с лица капитана.
- Вы это серьезно говорите?
Теперь уже из лица девушки начала медленно сползать улыбка и лукавство, заключенное в ней.
- А вы считаете, что я предлагаю менее значимую цену, чем ту, которую заплатите вы?! Вы так восхищенно отзывались о моем теле! Неужели оно не достойно того, чтобы… - В глазах девушки блеснул неистовый огонек. – Вы слышали такое выражение «Ночь Клеопатры»? Вижу по глазам, что не слышали! Так вот! Она соглашалась провести ночь с тем, кто ради того, чтобы испытать блаженство с ней, готов был утром следующего дня покончить собой! Да! Вы не ослушались! Многие считали одну-единственную ночь, проведенную в постели Клеопатры, важнее своей личной жизни! И лишали себя своей жизни сами! Добровольно! Просто сдерживали данное ей обещание! А вы… Вы ничем не рискуете. Проведёте в тиши и покое остаток своей жизни. Не бедствуя! У вас буду деньги на жизнь! Заработанные столь мерзким способом! Прекрасное тело… Бездонные глаза… Я схожу с ума от желания заключить вас в свои объятия… Лицемер! Вы сгораете от желания заработать кровавые деньги! Пропитанные слезами и потом этих несчастных! Если вы действительно были так очарованы мною, как это вы так красиво здесь говорили об этом, то вы сейчас так не ответили бы мне… Да… Далеко вам до тех благородных джентльменов, любовниках Клеопатры, о которых я говорила…
В каждой женщине присутствует стервозность. Даже у тихони и милашки. Сейчас Анжелина использовала это свое тайное оружие. Ей специально хотелось упрекнуть этого пустослова и говоруна, слова которого расходились с делом.
- Я согласен…
Эти слова, сказанные капитаном очень тихо, прозвучали для девушки словно выстрел…
Она растерялась. Она не знала, что делать.
Поначалу это все каталось ей эдакой игрой. Игрой слов. Она была уверена, что дальше словесной перепалки это не дойдет. Но сейчас…
Сейчас произошло нечто, после чего говорильня, как мы все сейчас понимаем, перешла от слов к реальному делу. Делу, которое могло произойти прямо сейчас! Проще говоря, она могла лечь в постель с этим человеком…
В самом начале этого вчера, преступая порог каюты капитана и начиная ужин при свечах, наша героиня и мысли не допускала, что позволит себе нечто подобное. Она понимала, что капитан, пользуясь интимной обстановкой, может намекнуть ей на более откровенный интим. Она была твёрдо уверена, что, если до этого дойдет, то она откажет ему в этом. Как и не сомневалась в том, что силой он ее брать не станет.
Теперь же все повернулась так, что в самых отдаленных уголках сознания нашей героини появилась шальная мысль: а почему бы и нет?!
Не будем забывать, что все это происходило в те времена, когда каждый рейс парусника занимал целые месяцы! А на кругосветные плавания уходили годы! Понятно, что за время плавания молодое и здоровое тело девушки, находящейся в самом расцвете сил, изрядно истосковалось по мужской ласке. Как и не подлежит никакому сомнению и тот факт, что накопившиеся за это время в ней сексуальное напряжение жаждало разрядки! Сейчас для этого был подходящий момент! Кто из нас вправе упрекнуть девушку за то, что сейчас ей пришла в голову подобная мысль?!
К тому же она ныне иными глазами посмотрела на Била. Во-первых, о многом говорил его взгляд! В нем было так много чувств, что не обратить на это внимание, и не оценить это было просто невозможно!
Во-вторых, видела она и то, кто находится перед ней. Высокий, стройный, красивый, молодой мужчина! С таким бы хотели оказаться в постели многие женщины! К тому же, наша героиня видела, каким человеком в жизни был Бил. Да, ей очень не нравилось, что он занимается недостойным ремеслом. Но ей очень и очень нравилось, что он ведет себя как настоящий мужчина! Всегда и неизменно твёрд и уверен в себе! Решительный и смелый! Требующий строгого исполнения его приказов! И сам всегда держит свое слово, и требует это от других.
Поэтому она нисколько не сомневалась, что если он сейчас дал слово покончить с нынешней своей грязной работой, то так оно и будет! Так почему бы ей заодно не решить сразу два вопроса? И провести сладкую ночку с этим мужчиной, и заодно направить этого работорговца на путь праведный?
После того, как он сказал «Я согласен», прошло так мало времени! В первый миг она была уверена: «Этого не будет! Между нами сейчас ничего не произойдёт!» А сейчас, поразмыслив, и взвесить все с «за» и «против», она уже сама жаждала того, что несколько минут назад мысленно отрицала. Но нужно было как-то красиво подать ему это. Не бросится же она сама на его шею.
- Спасибо… Я оценила это…- Голос ее звучал так нежно. – Ради благородного дела… Ради того, чтобы больше не страдали рабы, которым вы могли бы причинить горе, я готова уступить… Я не требую от вас гарантий. Я знаю, что вы человек слова. Вы сдержите свое обещание. Я тоже ценю сказанное мною слово. Я в вашем распоряжении… Вы можете делать то, о чем вы так страстно мечтали…
Анжелина даже прикрыла глаза, предвкушая, как сейчас он поднимется, подойдет к ней, подхватит на руки и отнесет в постель…
Но услышала нечто, чего никак не ожидала услышать…
- Я глубоко разочарован, мадам… Вы меня неправильно поняли. Я действительно страстно желаю близости с вами. Потому как очень сильно люблю вас. Если между нами это произойдет, то я хочу, чтобы все было взаимно. Если вы на это идете помимо своей воли, лишь бы только спасти рабов, то ни мое тело, ни, главное, мои душа и сердце, не получат удовольствие от такой близости. Я хочу, чтобы в постели и в жизни рядом со мной был человек, который отвечает взаимностью. Который так же любит меня и питает ко мне такие же чувства, как люблю ее я, и как переполняюсь бесконечно нежными чувствами к ней. А иначе я не хочу! Я безумно люблю вас и хочу вас! Но получать в постели холод в ответ я не желаю! Извините… Давайте выпьем на прощание и я покину вас. Я переночую на баке в гамаке. Вместе с матросами. А вы оставайтесь здесь. Тут вам будет удобней.
И капитан решительными движениями налил еще по одному бокалу.
Анжелина смотрела на Била завороженным взглядом. Она вдруг вспомнила Эдварда Блумфилда. Тогда, когда он стоял у ворот и делал выбор. Да! Да! Тогда не только она, Анжелина, делала свой выбор! Тогда он так же, вне всякого сомнения, делал свой! Он понимал, что чрез минуту может случиться то, после чего он весь остаток своей жизни проведет в Тауэре! Возможно, в глубине души ему хотелось упасть перед ней на колени и взмолиться ее о пощаде! Попросить ее о том, чтобы она помогла ему! Но он, ради того, чтобы выглядеть в его глазах достойно, сделал почти то же, что и любовники Клеопатры. Он тоже в тот миг клал на жертвенный алтарь нечто очень для себя ценное, лишь бы только выглядеть в глазах любимой достойным человеком.
Нечто подобное сейчас делал и Бил Келли. Конечно же, она видела и понимала, что у его буквально из глаз брызжет, так ему хочется секса с ней! Он сейчас мог бы махнуть рукой на все и вся, лишь бы затащить ее в постель и сделать то, что ему сейчас хотелось совершить больше всего на свете! Понятно, что и в нем за это время бурлило желание выплеснуть всю свою мужскую энергию, которая накопилась в нем. Но он не воспользовался столь потрясающе благоприятным для него моментом! Оно поступил очень благородно! Потрясающе благородно!
Анжелина посмотрела на него совершенно иными глазами! Она почувствовала, как необычайно сильное и прекрасное чувство к этому мужчине начало наполнять ее сердце. Она еле сдерживала эмоции.
Бил подсунул напиленный фужер ближе собеседнице, свой сосуд взял в руку, поднялся, выпрямился по сойке «смирно», и поднял руку с бокалом, как бы провозглашая тост.
- Можете здесь оставаться жить постоянно, мисс Анжелина. А я с завтрашнего дня переберусь в вашу каюту. Здесь вам будет удобней. Разрешите откланяться! И давайте выпьем на прощание!
Девушка проигнорировала подвинутый к ней бокал, поднялась, медленно подошла к капитану, осторожно вязала из его рук фужер, бережно поставила его на стол, взяла обе руки мужичины в свои руки, и очень и очень нежно посмотрела на него в упор.
- Бил… Милый Бил… Если бы вы знали, как вы мне нравитесь… Как вы мне безумно нравитесь… Вы необыкновенный…
И с этими словами она начала раздевать его…
Делала она это так медленно, так нежно, так как-то по особенно и необычно, при этом не сводя с него своих очаровательных глаз, что он уже сейчас почувствовал, как некая энергия закипает внутри него, нарастает, и готова вырваться наружу в любую секунду.
Обычно во времена любовных игр со всеми своими предыдущими мужчинами, Анжелина сначала отдавала себя в полную власть партнёра. Она хотя и отвечала на все его ласки и была очень при этом активной, но все же она отводила именно ему роль ведущего, а сама довольствовалась ролью ведомой. Той, которая с благодарностью принимает даримые ей ласки. И лишь потом, когда партнер устал, она все брала в свои руки. Она была не просто ведущей, активной или как хотите это назовите. Она была, львицей, царицей, она была королевой ночи. Она не просто была активной и дарила ласки и нежность партнёру. Она вытворяла в постели такое, что даже более умудрённые подобным опытом мужчины, намного старше ее, диву давались! Как в этой маленькой их хрупкой девчушке, такой себе милой малышке-кукле, вчерашнему подростку, может таиться такое огромнейшее количество буйной и неуемной сексуальной энергии?! Этот поток, буря, ураган ласки с ее стороны так заводил ее партнёра, что он, казалось, уже истративший все свои силы и опустошенный, так перерождался, так заряжался от нее новой, переполняющей его, энергией, что безумная и страстная пляска любви как бы начиналась сначала!
Сейчас же Анжелина сделала все с точностью до наоборот! Сейчас она начала их любовную игру с того, что именно она была ведущей! Что именно она сейчас является королевой ночи, этой каюты, всего этого корабля, всей Атлантики! Посреди которой они сейчас плыли. Она дарила Билу такие ласки, что тот просто сходил с ума! Этим она хотела показать, как она сильно любит его, и как он изначально ошибся, решив, что в ее мыслях присутствуют корыстные цели. Их нет! Нет ничего, кроме любви, ласки, нежности и сладострастия! Уж чего-чего, а сладострастия в эту ось действительно было много!
Каждый раз, когда у нашей героини были монеты близости с новым мужчиной, ей казалось, что более сладострастной ночи в ее предыдущей жизни еще не было! Сейчас она подумала о том же! Она действительно была уверена, что в высшей степени прекрасного блаженства, которое она испытала в эту ночь, она действительно раньше никогда не испытывала!
Она сейчас вполне искренне чувствовала себя Клеопатрой!

История про «Обольстительницу из Флинта» написана 31 октября 2023 года, в Великобритании, в Северном Уэльсе, в городке Флинт, Болингброк Стрит 135.