Трилистник Босха

* Алмазный фонд отечественной литературы — только в интеллектуальном андеграунде, поверх барьеров маргинальной ультраблеклой никчёмной книгоиздательской системы

Яков Есепкин

Трилистник Босха


І

Аз, Господе, реку со черных домовин,
Гробов нощных, иным достались благокрасны,
Эти агнцы не ждут-заждались окарин,
Им и трубы Твое, и псалмы немогласны.

Все склоняется тать над испрахшей сумой,
Иль неможно доднесь и любови низринуть
Бледных перстов жалких, в юродие немой
Удушавших царей, сребро юдам откинуть.

Были перси белы у безмужних невест,
А теперь и уста до костей пробелели,
Оглянися, Отец, нету ныне окрест
Ни живых, ни мертвых, посвященных во Лели.

Ах, над нами зажгли юровую Звезду,
Пусть лучом воспронзит некупельные лета,
Их ложесен и усн опознай череду,
Нищих татей, оне удостойны извета.

Те ж к Тебе, Господь свят, пировати пришли
Бойны чада, отвек изалкавшие жажды,
Ангелы Твои что копия занесли --
Не убить, не убить преугодников дважды.


II

Как свилися вольно змеи в райских цветках,
Прежде в царствии грез немятежно блажили,
Только ныне молчим, пряча персть в рушниках,
Правда, святый Господь, а ведь мы и не жили.

Богородицы лик украсили Звездой,
Сон-цветочки вия по сребристом окладе,
Нету ангелов здесь и поят нас водой,
Ах, из мертвых криниц занесли ее, чаде.

Иисус почернел и не имет венец,
И Его голова преклоняется нице,
Узреть что восхотел двоеперстный Отец,
Мало ль крови течет в неборозной кринице.

Смертоприсный венок мы Христосу плели,
Исплели изо слез, тяжко траченых кровью,
А и боле ничем не посмели-могли
Притолити в миру жажду бойных любовью.

В каждой розе сидит гробовая змея,
И не видим уже мы ни Бога, ни Сына,
То ли алчут оне, то ли мука сия
Должна гробно зиять до святого почина.


III

Это иноки днесь подошли ко столам,
Страстотерпцы одне и невинники сиры,
Их неможно забыть копьевым ангелам,
Коль не пьют мертвых вин -- отдавайте им лиры.

Не боятся огня восковые шары,
А на перстах у нас кровь и слезы срамные,
Велико Рождество ан для всех мишуры
Не хватает, Христос, где ягняты гробные.

Геть днепровской волной в черной пене дышать,
Кровь худу изливать на местечек сувои,
Розы-девки, равно станут вас воскрешать,
Так скидайте рядны пред всетаинством хвои.

Тех ли ждали в чаду, мы, Господе, пришли,
Залетели птушцы в обветшалые сени,
Али тонкий нам знак до Звезды подали,
Во трапезной же мы преклонили колени.

Ничего не узрим на вечере Твоей,
Пусть сочельник лиет в мессы нощные снеги,
Мы до маковки все унизаны лишь ей,
Искрим -- белы птенцы в огне Божией неги.

* «Юного гения восторженно приветствовала советская провластная писательская элита и богемная фронда, в том числе полумифический Арс. Тарковский. Есепкина считали надеждой отечественной изящной словесности. Но официальным писателем он так и не стал. Несмотря на усилия профильных секретарей СП СССР, ни одно его произведение в Советском Союзе не было издано. Реформатор языка и поэтики ввел в русскую и мировую литературу жанровое определение г о т и ч е с к а я  п о э з и я и оказался вне Системы. Последовали годы забвения и молчания, однако Есепкин по-прежнему оставался кумиром андеграунда. Постмодернисты длительное время пытались, хотя и безуспешно, сделать закрытое имя знаменем своего движения.»

Из статьи Эда Тарлецкого «Маргинальный книгоиздательский альянс против гениального художника»