Он стоит перед Кремлём.
А потом,
вздохнув глубоко,
шепчет он Отцу и Богу:
«Прикажи...
И мы умрём!..»
Бдительный,
полуголодный,
молодой,
знакомый мне, –
он живёт в стране свободной,
самой радостной стране!
Любит детство вспоминать.
Каждый день ему -
награда.
Знает то, что надо знать.
Ровно столько,
сколько надо.
Сходу он вступает в спор,
как-то сразу сатанея.
Даже
собственным сомненьям
он готов давать отпор.
Жить он хочет не напрасно,
он поклялся
жить в борьбе.
Всё ему предельно ясно.
В этом мире
и в себе.
Проклял он
врагов народа.
Верит, что вокруг друзья.
Счастлив!..
МОРГАнатическую фрамугу
выломал я из оконного круга,
чем сохранил ее дни.
Дом ликвидировали без звука.
Боже, царя храни!
Этот скрипичный ключ деревянный,
свет заоконный, узор обманный,
видели те, кто расстрелян в упор.
Смой фонограмму, фата Моргана!
У мальчугана заспанный взор…
- Дети, как формула дома Романовых?
- HCl!
Боже, храни народ бывшей России!
Хлорные ливни нам отомстили.
Фрамуга впечаталась в серых зрачках
мальчика с вещей гемофилией.
Не остановишь кровь посейчас.
Морганатическую фрамугу
вставлю в окошко моей лачуги
и окаянные дни протяну
под этим взглядом, расширенным мукой
неба с впечатанною фрамугой.
Боже, храни страну.
Да, но какая разлита разлука
в формуле кислоты!
И утираешь тряпкою ты
дали округи, обломок фрамуги
и вопрошающий взор высоты.