Новости

Помните фильм «Неуловимые мстители»? Так вот, Бубу Касторского — харизматичного, обаятельного и немного комичного одесского бандита с гармошкой — сыграл артист кино и эстрады Борис Сичкин. Образ Бубы получился настолько ярким, живым и органичным, что зрители буквально слили персонажа и актёра в одно целое. Для многих Буба Касторский стал вторым «я» Сичкина, хотя в жизни он был другим: артистом многогранным — с серьёзной театральной школой, опытом хореографа, композитора, сатирика и даже политического эмигранта. За экранным образом весёлого одессита скрывался человек, переживший не слабые удары судьбы.

Первый заработок – овощи и кусок хлеба

15 августа 1922 года в Киеве, в шумной и многодетной семье, родился Борис Сичкин. «Я родом из Киева, но мои родители, братья и сестры были одесситы. Играл я роль одессита, дружил с гениальным одесситом Леонидом Утесовым, так что и сам себя считаю одесситом. И характер у меня одесский, неунывающий», - говорил о себе артист. Отец Бориса, еврей по национальности и сапожник по профессии, умер, когда мальчику было всего 4 года. Семья осталась без кормильца, и все заботы о детях взял на себя старший брат, который работал танцором в цирке. Именно он и приобщил маленького Борю к танцу — научил его азам своего ремесла.

Мальчишка быстро освоился: бил чечётку, отплясывал «Яблочко», «Барыню», изображал цыганские танцы. Выступал он прямо на еврейском базаре — перед публикой, состоящей из местной шпаны и уголовного люда. За свои номера Борис получал не деньги, а еду — картошку, лук, кусочек хлеба или яйцо. Это были его первые «гонорары». Он очень хорошо помнил, как возвращался домой с этими скромными трофеями. Несмотря на постоянный голод, Боря никогда не ел по дороге. Он терпел, пока не поедят мать и сестры. Мама после смерти мужа тяжело заболела — скорее всего, перенесла инсульт, перестала чувствовать руку и ногу, но, несмотря на это, продолжала стирать чужое бельё, чтобы хоть как-то поддерживать семью.

Работал в публичном доме

В 15 лет Борис решил бросить школу и уйти из дома. Какое-то время он жил в цыганском таборе. Через несколько лет молодой человек поступил в хореографическое училище, а затем стал участником Ансамбля народного танца. Когда началась Великая Отечественная война, Борис служил в Ансамбле песни и пляски. Он прошёл всю войну и к её концу стал не только исполнителем, но и постановщиком танцев. За свои заслуги Борис был награждён несколькими наградами, включая медаль «За боевые заслуги».

Во время войны судьба заносила Бориса Сичкина и в Польшу. В Лодзи ему даже пришлось временно выполнять обязанности директора публичного дома — притом на добровольных началах. В одном из домов на улице Пятиковской, в пятиэтажке под номером 5, жили представительницы древнейшей профессии. Борис Сичкин рассказывал, что работа женщин в публичном доме, вопреки расхожему мнению, была далеко не лёгкой — скорее тяжёлой, неблагодарной и нередко опасной.

Почти у всех были грустные, настороженные глаза. Позже он узнал причину — к ним часто приходили советские офицеры, которые не хотели платить и при этом угрожали оружием. Тогда Борис вместе с несколькими товарищами решил вмешаться. Они начали по очереди дежурить у входа — каждый день выставляли по двое автоматчиков. Если кто-то из гостей начинал вести себя нагло, ребята ставили его на место. Платить приходилось, как положено. Жаловаться офицеры не могли — по уставу им вообще нельзя было появляться в таких местах.

«Буба Касторский мне очень дорог»

Из-за сильных физических нагрузок — а концерты во время войны проходили по два-три раза в день прямо в полевых условиях — у Бориса начались проблемы с суставами, которые потом мучили его всю жизнь. После Победы он ещё около года был солистом в Ансамбле песни и пляски Советской армии имени Александрова. А в 1948 году перешёл работать в Москонцерт, где провёл почти два десятилетия. В 1955-м Борис присоединился к пародийному театру «Синяя птичка», который создал Виктор Драгунский.

В кино Сичкин попал в 1954 году. Первой его ролью стала небольшая сцена в фильме «Анна на шее» режиссёра Исидора Анненского — он сыграл одного из кавалеров на балу, ухаживавших за героиней Аллы Ларионовой. Самую большую известность Борису Сичкину принесла роль Бубы Касторского — куплетиста из двух фильмов про неуловимых мстителей. Этот персонаж стал настолько узнаваемым, что имя Буба прочно закрепилось за самим Сичкиным — его стали узнавать только по этой роли.

Борис снимался и в других фильмах, среди них — «Интервенция», «Варвара-краса, длинная коса» и «Неисправимый лгун». «Буба Касторский мне очень дорог. Это был реальный человек, любимец публики, оптимист с великолепным чувством юмора. О нем еще Леонид Утесов вспоминал. Мне очень нравится, что меня с ним так много объединяет. Я как бы с ним слился. Очень люблю его», - говорил артист.

Год тюрьмы

В 1950 году Борис познакомился с Галиной, артисткой из танцевального ансамбля. Он сразу в неё влюбился и начал ухаживать, старался понравиться как мог. Но Галина сначала смотрела на него с прохладцей — называла неотёсанным и даже немного грубым. Однажды Борис не выдержал, разозлился, пришёл к ней в номер и… выпил флакон её любимых духов. Поступок странный, но ей запомнился. Позже Галина стала его женой. Она была не только артисткой, но и куплетисткой, часто выступала вместе с Борисом, вместе с ним снималась в кино. У них родился сын — Емельян.

В 1973 году произошёл настоящий шок для поклонников Бориса Сичкина — против него возбудили уголовное дело по обвинению в хищении государственных средств. Его подозревали в том, что он организовывал концерты, на которых деньги вместо того, чтобы идти в государственную казну, оставались у артистов. Среди тех, кто якобы получал такие доходы, были настоящие звёзды советской эстрады — Иосиф Кобзон, Леонид Утёсов, Клавдия Шульженко, Николай Сличенко и другие.

Но, что особенно несправедливо, арестовали и посадили в СИЗО только Бориса — именно на него свалили всю ответственность, ведь он был администратором концертов. Любимец публики провёл в тюрьме целый год. Не сломался и занялся написанием своей автобиографии — «Я из Одессы! Здрастье!». Когда дело расследовали, выяснилось, что он ни копейки не украл, а даже иногда недополучал. В итоге его оправдали. В 1979 году благодаря знакомому с хорошими связями Борису дали разрешение уехать вместе с семьёй в США.

Натравил на обидчика сотрудников КГБ

Понимая, что навсегда покидает родину, Борис продал всё, что мог — квартиру, машину, мебель. Самая ценная вещь — большая квартира в центре Москвы. Но по тогдашним законам её нельзя было просто так продать, только передать в кооператив и получить деньги взамен. Председателем кооператива был известный композитор Марк Фрадкин. Этот ЖСК был для людей искусства, и квартиры там стоили дорого — позволить их могли только известные артисты и композиторы. Дом стоял недалеко от Кремля, и по ночам жильцы слышали бой кремлёвских курантов.

На одном из собраний Фрадкин резко выступил против Сичкина, назвав его бывшим уголовником и предателем. Квартиру Бориса оценили почти вдвое дешевле, чем он за неё заплатил, сославшись на амортизацию и мнение комиссии, хотя квартира была в отличном состоянии после ремонта. Сичкин мог бы оспорить это в суде, но времени и сил у него не было — Фрадкин это прекрасно понимал.

Сичкин уезжал из Москвы почти с пустыми карманами и тяжёлой обидой на душе. Собранных денег едва хватило на маленькую квартиру в непрестижном районе Нью-Йорка, которую пришлось купить в кредит. Несколько лет он вкалывал, чтобы расплатиться с долгами. Но еще во время полета в США, Борис придумал, как отомстить своему обидчику. Зная, что письма из США читают сотрудники КГБ, Сичкин отправил Фрадкину несколько личных писем, используя старый приём первых русских революционеров — писал секретный текст молоком на обычной бумаге. Чтобы его прочитать, письмо нужно было нагреть, и тогда появлялись спрятанные слова.

Он обычной ручкой писал простой текст, а между строк молоком оставлял скрытые сообщения: «Дорогой Марк. Все, что ты просил, мы сделали. Бриллианты пока идут плохо, но ты присылай ещё. А вот запрещенные вещества идут хорошо». После этих писем Фрадкин сразу попал под подозрение КГБ. За ним и его близкими начали следить. Фрадкин долго не мог понять, почему к нему внезапно проявили столько внимания, и это сильно его тревожило.

Последние годы жизни

В начале 90-х Борис часто приезжал в Москву. Он выступал на концертах и вел свадьбы. Думал вернуться жить на Родину, но семья осталась в Америке, а жить без них Сичкин не был готов. Но со временем семья распалась. Жена переехала в Лос-Анджелес и устроилась там хореографом. А сын остался в Нью-Йорке и стал наркоманом. Борис тратил почти все деньги на его лечение и пытался помочь несколько лет, но Емельян снова и снова срывался.

В 2002 году Борис умер прямо в подъезде своего дома — у него случился инфаркт. Сын тогда был в больнице, и о смерти Бориса узнал уже после похорон. За год до смерти Борис написал завещание — хотел, чтобы его похоронили в России. Сын с женой забрали прах, привезли в Москву, устроили прощание в Доме кино и поставили урну с прахом на Ваганьковском кладбище.

Источник: https://kulturologia.ru/blogs/220725/64838/