Григорий Борзенко Плата долгов Шестая история из цикла «Любовные похождения Анжелины Бронте»

Григорий Борзенко
Плата долгов
Шестая история из цикла «Любовные похождения Анжелины Бронте»

Эпизод первый
Чем ближе «Лайм» подходил к берегам Барбадоса, тем сильнее стучало от волнения сердце в груди Анжелины. Она вспоминала тот ужас, который ей довелось пережить здесь, и ловила себя на мысли, что хотела бы не просто держаться подальше от этого острова, а вообще не смотреть на него! Настолько ненавистным был ей этот клочок земли, где ничего, кроме горя и страданий, она не знала.
Впрочем, нет! Были все же и приятные минуты. Здесь судьба свела ее не только с ужасными и злыми людьми, но и с теми, о ком она будет вспоминать с теплом и добротой. В первую очередь это касается Томаса Дейя, его отца и мать. Именно эти люди спаси ей жизнь после побега из пиратского судна! Именно Том и Оскар вытащили ее, тонущую, из воды, привели в чувство, вернули к жизни.
А уж как каким ласковым был к ней Томас, и как сладострастно, с непривычным и особо приятным упоением, они проводили ночи с ним, это вообще сказка! Это действительно выглядело, как некая сказка! После всех лишний, которые пришлось пережить страдалице, вдруг наступили дни тишины и спокойствия! В том числе и тихие звездные ночи на одном из удаленных уголков острова, где жило семейство Тома. Какими приятными и сладострастными были любовные игры, приведённые с Томом. Каким милым был этот юноша, как нежно к ней относился, какие необычайно приятные ласки ей дарил…
Анжелина словила себя на мысли, что очень сильно хочет увидеть Тома. В том числе и для того, чтобы провести с ним ночку, а то и не одну! Ей опять хотелось испытать то неописуемое блаженство, которое дарил ей этот парень, вчерашний подросток, который был моложе ее! Она понимала, что сейчас в ее жизни есть Бил Келли. Она осознавала, что это ни есть правильно, пригнуть из постели одного любовника, в кровать к другому. Она еще не знала, решится ли на это. Но в ее душе не было сомнения и в том, что она очень бы хотела это сделать. Очень!
Тогда с Томом она впервые испытала близость с мужчиной, когда он находился сзади нее и входил в нее в первичное место. Это новшество настолько очаровало ее, что ей казалось: более сладкого и приятного секса в ее жизни никогда ранее не было и более не будет. Возможно, это было глупое сравнение, но это напоминало ей первую любовь. После нее будет мужество иных, подобных, а то и более сильных. Но первая любовь запоминается всегда и всем. Первые чувства, первые эмоции, первое ощущение неимоверно приятного чувства, без которого жизнь отныне будет казаться скучной, перстной, бессмысленной.
Это касается и первой близости с мужчиной. В судьбе Анжелины были уже несколько мужчин. Но о близости с Эдвардом Блумфилдом она вспоминала не раз. Так как он был в ее жизни первым. С ним она впервые ощутила то неописуемо прекрасное чувство, без которого не может жить ни один человек на свете. Он первый подарил ей дивно прекрасный мир наслаждений, с ним она впервые узнала, какое это приятное удовольствие, когда сильный, крепкий, красивый мужчина не только целует тебя, но и делает нечто намного сладострастнее, нежели безвинный целомудренный поцелуй. Когда он ласкает, тебя, нежит, проникает в тебя… И ты, чувствуя в себе мужчину, задыхаясь в сладострастии от того, как он это делает, энергично, страстно, самозабвенно и упоенно, млея в его крепких объятиях, понимаешь, что более приятного чувства на земле не было, нет, и никогда более не будет…
Где сейчас Эдвард и что с ним, девушка не знала. А вот с Томом она может увидится самым ближайшим временем. И сделать это непременно нужно! Даже если она не решится на близость с ним, даже если за это время все изменилось настолько, что ни о какой близости и речи быть не может, все равно она обязана отыскать его! И отблагодарить за то добро, что он для нее сделал.
Ведь он не только спас ее тогда, на берегу, тонущую. Он ведь вызволил его из плена в гареме плантатора! Стоп! А не поплатился ли Том за этот свой благородный поступок?! Она ведь тогда уплыла из острова, а Том остался! Этот мерзавец Джейкоб Хейг мог разыскать наглого юного рыбака, который посмел обмануть надзирателей, и увести из-под их носа одну из его наложниц!
Эта догадка заставила девушку оцепенеть от ужаса. А ведь такое вполне могло быть! Всесильный плантатор просто обязан был отдать приказ разыскать наглеца. Тома могли найти! Он мог жестоко поплатиться за свое благородство и помощь Анжелине! Возможно, сейчас бедный Том находится в неволе у плантатора. Вполне может быть, что Хейг сделал юношу или своим рабом, или еще каким-то жестоким образом наказал юношу! И теперь уже он сам нуждается в помощи! Было бы справедливо, если бы теперь она, Анжелина, пришла ему на помощь в тяжелую для него минуту, и освободила его!
Окрыленная это затеей, наша героиня решила, что в первую очередь, по прибытию на Барбадос, она сразу же поспешит к дому семейства Томаса и узнает, где он находится.
Помнила Девушка и о добре, которое для нее сделал Джеймс Бим. Если бы на плантациях не появился этот новый надзиратель, если бы он не передал в Лондоне весточку о том, что Анжелина Бронте находится в неволе, то на Барбадос не явился бы Джейкоб Кук. Не началась бы вереница событий, которая и позволила пленнице после долгих передряг и мучений все же покинуть эту островную тюрьму. Если бы не Бим, то, скорее всего, безымянная угнетенная рабыня, некогда именуемая Анжелиной Бронте, так до сих пор покорно и безропотно гнула бы спину на плантациях Хейга. Нужно непременно нужно отыскать Бима и как-то отблагодарить его. Нет, об интиме с ним она даже и не думала. Да, тогда с ним было тоже неплохо. Да, кроме свободы этот человек подарил ей также и разнообразие во время ее пребывания в рабстве. Да, те ночи, проведенные с ним, были настоящей отдушиной и глотком свободы для сходившей с ума от тоски и одиночества девушки. Да, близость с ним была тоже приятной и сладострастной. Но не более того! Можно с благодарностью вспоминать о тех ласках, что он ей тогда дарил. Впрочем, как и она взамен отвечала тем же. Но сейчас она совершенно не горела желанием снова запрыгнуть к нему в постель.
Впрочем, о какой постели мы говорим?! Все это происходило прямо на траве, в кустах и зарослях, недалеко от барака, в котором вместе с иными рабами жила наша героиня. Может быть потому она и не жаждала продолжение того действа, так как там речь шла только лишь о снятии сексуального напряжения. И уж никак нельзя было это назвать сказкой. Все происходило, в шутку говоря, в антисанитарных условиях, все делалось крадучись, тайком от всех. С боязнью разоблачения в любую минуту. В минуты наивысших моментов сладострастия партнёрша не могла позволить себе произносить привычные в таких случаях вздохи и стоны. Что делало ту близость какой-то ущербной, неполноценной, что ли.
Но это ни в коем случае не умоляло достоинств Бима, и чувства благодарности Анжелины к нему. Бело ведь не только в интимной близости. Хотя и она, после такого длительного воздержания, была тогда неимоверной важной для юной, находящейся в рассвете сил девушки. Не менее важным являлось и нечто иное. Тогда все, абсолютно все вокруг относились к нашей героине именно как к рабыне. Как к некому презренному существу. С унижением и негодованием. А этот надзиратель дал ей возможность снова почувствовать себя человеком. Даже простых задушевных бесед с ним Анжелине было достаточно, чтобы не потерять веру ни в себя, ни в то, что все так безнадежно.
Ну, и, в конце концов, именно Бим фактически положил конец самому жуткому аду, который существовал в жизни нашей героини. Конец рабству. Во многих передрягах побывала девушка, много лишений пережила, испытала много мук. Но нигде она не испытывала так много страданий, как под палящим солнцем на сахарных плантациях, в время тяжёлого, изнуряющего, доводящего до безумия, труда…
Поэтому, как бы там не было, что бы ни случилось, Анжелина решила сама для себя, что попытается непременно как-то разыскать Бима, и чем-то помочь ему.
Но здесь возникала очень серьезная сложность. Поиски Тома не выглядели для нее чем-то ужасным. Как именно она это сделает, она представляла уже сейчас. Попросит у капитана матроса или двух, чтобы они сопровождали ее в поисках Тома. Где находится его дом, она знала. Сама ведь когда-то пришла пешком из его подворья в Бриджстоун. Матросы нужны были просто для охраны. Чтобы никто, как в тот первый случай, когда и начались все ее неприятности на острове, не подошел бы к ней. Дом ненавистного ей плантатора находился вдалеке от дома, где проживал Том. Она не боялась встретиться с Хейгом. Но, отправляясь на поиски Бима, ей непременно придется побывать на плантациях. А идти туда она не хотела ни при каких обстоятельствах! Хоть на край света! Но только не туда! Все, абсолютно все, что она там увидит, будет взывать у нее животный страх и ужас! Все будет напоминать о том кошмаре, который ей довелось пережить.
А уж о встречи с Хейгом и говорить нечего… Не приведи Господи, она его там встретит! Ей казалось, что она умрет от страха и ужаса в первый же миг, как только их взгляды встретятся… Более ненавистного и ужасного человека в своей жизни она еще не встречала! Она жутко, она панически боялась встречи с Хейгом! Так что же тогда делать?
Пока что она этого не знала. Но была уверена, что к тому времени, пока они прибудут на Барбадос, она что-то придумает.
Но, чем дольше продолжалось плавание, чем ближе становился остров, чем больше она размышляла, тем явственнее понимала, как же потрясающе глупо она была неправа, твердя сама себе, что не хочет увидеть плантатора. Как же так?! Он принес ей столько горя! Столько страданий! Тогда она все терпела, так как была абсолютно бесправной. Сейчас же у нее совершенно иная ситуация! Неужели она сейчас, побывав на острове, так и уплывет в Англию, не использовав благоприятный момент, и не попытается отомстить этому чудовищу за все обиды, что он ей принес?! Это будет самое глупое и непростительное, что она может сделать! Девушка вновь и вновь вспоминала, какие страдания испытывала на плантациях, какое унижение терпела в его гареме, когда он, старый, толстый и вонючий, не моющийся ловелас-садист, издевался над ней, стараясь все делать в самых унизительных для нее позах, относился к ней, как к животному. И понимала, что простить это теперь она уже не сможет. Она непременно что-то придумает, чтобы ее месть была как можно болезненной. Такой, какой этот человек заслуживает. Если его вообще можно назвать человеком.
Анжелина вспомнила, как терпела подобные лишения и унижения в монастырских стенах. Как взорвалась тогда ее душа, протестуя против того бесконечного потока насилия, которые бесконечной чредой сваливались на нее. Тогда она дала себе твердое слово наказать тех неисправимо подлых, жестоких и мерзких людей, которые распоряжаются жизнью и судьбой Анжелины, как какой-то игрушкой. Такие мерзавцы как леди Молли Кэмпбелл, плантатор Джейкоб Хейг, мать-игуменья Тереза и многие другие, кто приносит не только Анжелине, но и многим другим людям, зло, еще раз зло, и ничего, кроме зла, должны быть наказаны. Кто как ни она, Анжелина, прервёт эту зловещую цепочку? Чтобы эти исчадия ада больше не приносили горя ни в чем ни повинным людям!
Эмоции настолько переполнили нашу героиню, что она даже поднялась, и начала быстро и уверено ходить по каюте взад-вперед. Она поняла, что с этой минуты начнет новую жизнь. Что кроткая, покорная, молчаливая, безропотно терпящая все невзгоды, рабыня и невольница останется в прошлом. В будущем будет существовать только свободолюбивая, гордая, не позволяющая неуважительного отношения к себе, девушка по имени Анжелина Бронте! Которая впредь не только будет решительно пресекать все непозволительные отношения к ней, но и непременно отомстит за предыдущие унижения о обиды! Да будет так! Вовеки и веков!
С этими словами наша героиня решительным шагом направилась на палубу. Чтобы разыскать капитана и рассказать ему о своих планах.

Эпизод второй
Мы можем только представить, каким счастьем светились глаза Оскара Дейя и его жены, когда они увидели на пороге своего дома Анжелину. С первого же взгляда было понятно, что они очень рады видеть девушку. Мать Тома засуетилась, тут же бросилась накрывать на стол, и приглашать к нему гостью и двух ее спутников.
- Искреннее спасибо! – Голос девушки звучал звонко и радостно. – Но меня меньше всего волнует еда. Мня интересует Том! Где он? Он дома?
Широкая улыбка медленно сползла с лица Оскара.
- А разве он не у вас?
Теперь уже пришла очередь Анжелины удивиться, и столь же непонимающе взглянуть на собеседника.
- В каком смысле? Почем он должен быть у меня?!
Отец Тома слегка растерялся.
- Он рассказал нам, что спас вас. Помог вам отправиться домой, в Англию. Но, чем больше проходило времени, тем сильнее он скачал по вас. Потом не выдержал, сказал, что едет в Лондон. К вам. Сказал, что знает, где вас искать…
От растерянности девушка даже присела на край ранее предложенного ей табурета. Она была настолько удручена, что не знала, что сказать.
- Так вы видели его, мисс Анжелина? Или нет?
- Нет… - Растерянно протянула девушка.
Глава семейства озабочено посмотрел то на гостью, то на жену. Та, услышав это, переменилась в лице. Она забыла о блюдах, которые уже начала было доставать из шкафа, и тоже присела на край длинной лавки.
- Так… А где же он?
С каждой секундой пауза молчания становилась все более неловкой и гнетущей.
- Постойте! – Было видно, что девушка хочет упорядочить свои мысли. – Скажите, когда именно он уехал. Сразу, после того, как помог мне уплыть в Англию? Или погодя? Плантатор Хейг должен был организовать поиски того, кто помог мне бежать. Его люди приходили к вам? Они искали Тома? Вернее, незнакомого им юношу, который помог мне бежать. Не попал ли он в их руки?
Оскар с женой переглянулись.
- Да… - Неуверенно сказал он. – Приходили… Все осматривали вокруг… Кого-то искали… Но это уже было после того, как сын покинул дом. Он почти сразу же отправился вслед за вами, мисс Анжелина…
Отец умолк, а потом очень пристально посмотрел на девушку.
- Он очень скучал по вас… Очень… Хотя он ничего и не говорил, но мы с матерью поняли, что он влюбился в вас… И не смог без вас…
Анжелина не знала, как себя вести. Она понимала, что это слышат матросы, которые, скорее всего, знают о ее романе с капитаном. Впрочем, как об этом было им не знать, так как она после того вечера осталась жить в каюте капитана. Все на судне понимали, что по ночам эта красивая девушка не только читала лекции соседу, делившую с ней одну постель, лекции на тему гуманного отношения к рабам, и призыву покончить заниматься этим постыдным промыслом.
Впрочем, сейчас мнение о ней этих двух матросов меньше всего волновало ее. Она понимала, что с той поры прошло немало времени, и где весь этот час находился юноша, это был действительно вопрос…
Видя, как родители разволновались, она поняла, что это не ее, Анжелину, нужно сейчас утешать, а она непременно должна успокоить встревоженных отца и мать Тома.
- Погодите! Ничего страшного не произошло! Меня саму удивляет вопрос, где же он был все это время. Но, главное, что он не попал в руки плантатору. Единственное, о чем я волновалась, это то, что люди плантатора, разыскивая юношу, который помог мне бежать, увидят Тома, узнают его, пленят. Но, если он успел покинуть остров, а нышпорки Хейга все еще продолжали разыскивать нужного им человека, значит, Том успел во время покинуть Барбадос! Так что не волнуйтесь!
Девушка немного подумала, а затем добавила:
- К тому же, меня все это время не было дома! После того, как Том усадил меня на судно, оправляющееся к бегам Британии, я побыла дома, в Лондоне, очень мало времени! Потом меня… - Рассказчица замялась. Ей очень не хотелось говорить, как ее, плененную, отвезли в монастырь. – Потом мне довелось уехать… И надолго… Только сейчас, после долгих путешествий, я возвращаюсь домой. Через несколько дней корабль, на котором я нахожусь, покинет Барбадос и оправится в Англию! Так что вполне может быть, что Том, прибыв в Лондон, и разыскав место, где я живу, узнал, что меня нет… Не знаю, где он все это время находился… Возможно, он сейчас в Лондоне и ждет моего возвращения?
Последняя фраза показалась родителям Томаса очень логичной и успокаивающей. Было заметно, как они вздохнули с облегчением. Хотя, конечно же, волнение в глазах окончательно не исчезло.
- Я как только прибуду в Лондон, сразу же наведу справки. Являлся ли ко двору юноша, расспрашивал ли он обо мне. Что он говорил. Возможно, он оставил сведения о себе. Где он остановился, где его можно искать. Я сразу же, первым кораблем, отправляющимся из Лондона в Барбадос, пришлю вам весточку о Томе. Не переживайте! Все будет хорошо! Сейчас же я хотела бы благодарить вас и за то, что вы спасли мне жизнь, и за то добро, что вы для меня сделали. И Том тоже. Вот… Я с собой и деньги привезла, и подарки. Не отказывайте! Примите это все! Пожалуйста!

Эпизод третий
- Поднимайся! Пойдем!
Когда оба человека, пленник, до этого времени сидевший в трюме, и матрос, который за ним пришел, поднялись на палубу, пленник тут же, жмурясь от яркого солнца, принялся осматриваться, пытаясь понять, где он находится.
- Не останавливайся! Иди за мной!
Матрос вел себя с пленником довольно бесцеремонно, едва ли не подталкивая его вперед к корме.
- Что вы себе позволяете?! – Возмутился тот. – Вы не отдаете себе отчет, с кем разговариваете! Перед вами сам Джейкоб Хейг!
- Мое дело маленькое… Мне приказано доставить тебя в каюту капитана. Там это все и расскажешь. Пойдем!
Когда Хейг вошел в каюту и увидел среди несколько людей, сидящих там, капитана «Лайма» Била Келли, он вздохнул с облегчением. Но возмущение и гнев все равно бушевали на его лице и сквозили в его голосе.
- Мистер Келли? Ну, слава Богу! Хоть одно знакомое лицо! Надеюсь, хоть вы мне объясните, что происходит?! Несколько дней назад я купил у вас ваш товар. Как всегда щедро расплатился. Я считал вас постоянным и надежным компаньоном! Но вот сегодня ночью кто-то похител меня! Связанного, с кляпом во рту и повязкой на глазах, меня бросают в какое-то жуткое место! Утром я осознаю, что это был трюм корабля. Я так понимаю, вашего «Лайма», мистер Келли! Какой-то оборванец привел меня, под присмотром, как жалкого и презренного раба, к вам в каюту. Вы можете мне объяснить что происходит?! Вы поднимете, что я не кто-нибудь, а Джейкоб Хейг! Человек, который здесь, на Барбадосе, влиятельнее самого губернатора! Если вы сейчас же не объяснитесь, не извинитесь, не накажете тех, что так бесцеремонно повелся с моей уважаемой персоной, то вы сами, мистер Келли, будете тотчас болтаться на виселице на одной из площадей Бриджстоуна! Жду ответ, капитан! Отвечайте же! Немедля!
Бил тяжело вздохнул, напустил на лицо мину печали.
- Я рад бы вам помочь, господин Хейг, по старой дружбе, но… Увы, обстоятельства сложились так, что я уже ничего не решаю. Я отошел от дел… Сейчас все решает наш новый капитан. Ему и решать вашу участь…
- Что за вздор?! Какой еще новый капитан? Кто он?! И почему это он должен решать мою участь?! Это я здесь, на этом острове, все решаю! Я! Всесильный и могущественный Джейкоб Хейг! Я распоряжаюсь судьбами всех и вся! Я определяю, кого казнить, а кого миловать!
- Нет! Отныне ты, мерзавец и негодяй Джейкоб Хейг, больше не будешь распоряжаться чужими судьбами. Ты больше не принесешь никому горе и страдания.
Плантатор вздрогнул от неожиданности. Этот тонкий девичьей голосочек звучал в данной обстановке столь непривычно и неуместно, что ему показалось, что это незримая дама в белых одеяниях, и с косой в руке, явилась сейчас к нему, и сказала: «Собирайся! Я пришла за тобой!»
К тому же, плантатор поначалу не заметил того, кто это сказал. Поэтому ему и показалось, что этот голос прозвучал словно с небес. Как некий приговор ему, Хейгу. Он растерянно огляделся, и только сейчас заметил даму, которая поначалу сидела к нему спиной. Но сейчас она резко повернулась, и…
Он узнал ее! Глаза его расширились от удивления. Гримаса величайшего негодования исказила его лицо.
- Что?! Эти слова в мой адрес, человека уважаемого и почтенного, произнесла жалкая рабыня?! Меня назвала недостойными словами презренная наложница, которой я и позволял-то жить на этом свете только лишь для того, чтобы забавляться с ней! Удовлетворять свои плотские утехи! Если вы сейчас же, мастер Келли, не прикажете связать эту презренную беглянку, и не отправите ее назад ко мне в гарем, то я…
Анжелина не дала ему договорить. Она подошла к Билу, вытащила у него из-за пояса пистолет, подошла к Хейгу едва ли не вплотную, тыкнула дулом пистолета ему в пах, и нажала на курок…
Капитанскую каюту сотряс не только звук выстрела, но и еще более громкий вопль боли, отчаяния и негодования Хейга.
- Это я сделала для того, мерзавец, чтобы ты больше никого и никогда не использовал для своих плотских утех.
Спокойный голос девушки звучал диссонансом на фоне отчаянных воплей раненого, и потрясенных взглядов остальных офицеров «Лайма», которые находились в это время в капитанской каюте. Отчаянный поступок этой маленькой хрупкой девчушки был для них откровением. Они никак не ожидали от нее подобного. А она, вернув назад Билу его оружие, тут же решительно промолвила:
- Немедля позовите судового лекаря. Пусть он остановит этому мерзавцу кровотечение и вернет его в чувство! Сейчас этому негодяю предстоит работенка. Нужно, чтоб он справился с ней.
Кто-то из присутствующих тут же покинул каюту, успев бросить на хожу: «Я за лекарем!», а остальные все еще пребывали в оцепенении, дивясь тому, что произошло. Их поражал не столько вид орущего от боли и бессилия некогда всесильного плантатора, перед которым они всегда во время продажи рабов заискивали, чтобы тот заплатил им как можно более высокую цену за их товар, сколько спокойный и уверенный вид ихней всеобщей любимицы. Они всегда знали ее как застенчивую и кроткую милашку… А тут вдруг такое… До сих пор никто из них не мог поверить увиденному. И тому, что эта кроха могла решится на такое…
За это время плантатор немного пришел в себя, и кроме воплей и стонов, начал извергать из себя и угрозы:
- Что?! Эта грязная рабыня могла позволить себе такое?! По отношению ко мне?! Самому Хейгу! Ах ты ж, животное… Я удушу тебя, мразь!
Правой рукой плантатор держался за пах, а левой потянулся к обидчице. Он медленно приближался к ней, судорожно сжимал пальцы, представляя, как он сейчас вцепится в горло ненавистной ему рабыни, и будет душить ее, душить, и еще раз душить.
Ни один мускул не дрогнул на лице девушки. Она сверлила ненавистным взглядом своего оппонента точно так же, как и он ее.
Она подошла к одному из офицеров, взяла у него пистолет, сделала шаг навстречу плантатору, тыкнула дулом пистолета в открытую ладонь его левой руки, которая в это время продолжала тянуться к ней, и снова нажала на курок.
Новый выстрел, и новый крик боли и отчаяния повторно сотрясли каюту.
- Это для того, - спокойным и непринужденным голосом ответила стрелявшая, - чтобы твои мерзкие грязные ручонки больше не тянулись к кому-либо, с намерением причинить ему обиду. Боль и страдания. То, что ты делал и со мной, и со многими, кто терпел твои издевательства! Послушай меня внимательно, господин мразь и негодяй! Еще одно твое слово, и я сделаю следующий выстрел! И буду делать их до тех пор, пока ты, тварь, не сдохнешь! Думаю, ты не сомневаешься, что я сделаю это! Уж больно много горя и страданий ты мне причинил! Я имею полное моральное право отправить тебя туда, куда ты заслуживаешь. Вот, вижу, пришел лекарь. Пусть он окажет тебе помощь. Я подожду. А потом я продолжу говорить. А ты будешь делать то, что я прикажу. Делать молча! Ежели ты хоть на миг откроешь свою паршивую пасть, и из нее вырвется хотя бы одно слово, я сделаю следующий выстрел! Я все сказала! Жду!
Все вокруг были настолько заинтригованы происходящим, что не только девушка, но и все в каюте с нетерпением ждали, пока лекарь окажет помощь пострадавшему, чтобы потом понаблюдать за продолжением этой удивительной драмы. Всем хотелось знать, что задумала эта бесшабашная дьяволица, и чем все это закончится.
В иной ситуации лекарь бы долго ухаживал за больным. А тот еще дольше лежал бы на постели, давая время ранам затянутся. Но сейчас был не тот случай. Все отдаленно напоминало городскую площадь, где толпу, собравшуюся у эшафота, меньше всего волновало состояние главного, так сказать «виновника происходящего». Все жаждали продолжения зрелища. Это в полной мере относилось и к тому, чья участь на том мероприятии была самой незавидной. Как бы ему не хотелось расставаться со своей головой, а, следовательно, и с жизнью, как бы он не медлил, как бы не оттягивал роковой для него миг, приговоренный к казни понимал, чем все рано или поздно непременно закончится.
Так и здесь. Раненный стонал, бранился, терпел боль, пока судовой врач оказывал ему помощь. Но боковым зрением он видел, как вчерашняя покорная и безмолвная наложница, сейчас испепеляет его взглядом, и ждет, когда она снова сможет продолжить беседу с ним. Такие люди как Хейг никогда не признают своих ошибок. Даже творя беззаконие, убийства, разжигая войны и принося много горя людям, они твердо уверены, что делают все верно. У них и в мыслях нет того, чтобы извинится перед пострадавшими людьми. Разумеется, что и Хейг был далек от мыслей о покаянии, а лишь кипел в это время злобой к ненавистной ему даме. Но, в такой, непростой для себя миг, он не мог не понимать, что и та, в свою очередь, была переполнена обидами и гневом за все то горе, что он ей причинил. Поэтому вполне могла решиться на изощренную месть, которая сейчас пугала вчерашнего всесильного властелина острова, уверенного в своей безнаказанности. Сейчас эта кара могла обрушиться на него вполне реально. Поэтому он тепел и молчал.
Анжелина тем временем достала из ящика комода бумагу, чернильницу, перо, и положила ее перед свободным стулом, видимо, заранее приготовленным для Хейга.
Когда по прошествии довольно большого количества времени врач закончил свое дело, и раненый немного пришел в себя, девушка, уловив взгляд плантатора на себе, молча кивнула ему на стул.
Лицо его исказилось гневом, желваки на скулах запрыгали с неимоверной силой, но он все же взял себя в руки, медленно подошел к столу, и столь же неспешно сел на предложенное ему место. Взгляд его упал на письменные принадлежности, лежащие перед ним.
- Ты все правильно помаешь, Хейг. Тебе сейчас придется писать. Бери в руки перо. Чистый лист лежит перед тобой. Рядом лежит второй лист. На нем я написала то, что ты должен переписать на предложенный тебе чистый лист. Своей рукой написать. Слово в слово. Внизу поставить вою подпись и указать дату. Ты видишь, что там написано? Хочешь назови это завещанием, хочешь распиской. Но сути дела это не меняет. Ты напишешь, что все свое имущество, все, полностью, завещаешь, передаешь, даришь, как хочешь это назови, мистеру Джеймсу Биму!
Глаза плантатора стали огромными. Это нельзя было назвать удивлением. Это было нечто гораздо большее. Шок… Потрясение…
- Понимаю, что ты многое сейчас хочешь сказать, Хейг. Но не советую тебе этого делать. Ты уже все сказал раньше. Еще раз повторяю! Ты принес мне столько горя и страданий, что мне сейчас хочется не просто убить тебя, а буквально отрезать от твоего тела по маленькому кусочку, чтобы как можно больше причинить тебе страданий. Я не просто хочу это сделать! Я сгораю от желания это совершить! Но я предлагаю тебе сделку, Хейг! Ежели ты сейчас исполнишь все то, о чем я скажу, тебе будет дарована жизнь. Да, ты потеряешь все! Абсолютно все! Что нажил нечестным и преступным путем! Но ты сохранишь свою трижды паршивую, и никому, кроме тебя, не нужную жизнь! И для тебя это сейчас являться главным! Повторяю еще раз! Это слышат все! Даю честное слово, что после того, как ты напишешь и подпишешь предложенные мною две бумаги, тебе будет дарована жизнь. Но… Ежели ты хотя бы на секунду откроешь рот и произнесешь хотя бы слово, я сделаю это!
И она подошла к еще одному офицеру, вытащила у него, оторопелого, из-за пояса пистолет, села напротив Хейга, положила перед собой оружие, и злобно взглянула на оторопелого оппонента.
- Начинай, Хейг! Пиши! Искренне советую тебе это сделать. У тебя нет выбора!
Ненависти на лице и во взгляде того было так много, что, если бы они поменялись местами, он применил бы к своей обидчице все средневековые пытки, которые существовали, лишь бы побольнее наказать ее за вопиющую дерзость. Но он видел решимость во взгляде этой дьяволицы, видел пистолет, который лежал перед ней, и ее правую руку, которая лежала тут же, рядом с оружием, и понимал, что эта рука не дрогнет, и сделает то, о чем она погрозилась…
У него действительно не было выбора. Как бы сильно не скрипели от гнева и злобы его зубы, вскоре заскрипело его перо. Медленно, делая паузы, но он все же переписал все то, что было на образце, лежащим перед ним.
Когда все было готово, Анжелина долго и внимательно читала написанное, а потом сделала нечто невероятное. Она медленно, смакуя каждое свое движение, разорвала в клочья написанное плантатором. Все с недоумением взглянули на нее. Она же, не забыв прихватить с собой пистолет, вновь подошла к ящику комода, достала оттуда несколько чистых листов бумаги, вернулась назад, села, подвинула пленнику новый чистый лист.
- Даю тебе, Хейг, последний шанс. Больше твои хитрости я терпеть не буду. Ты поставил не свою подпись! Ты пытался обмануть меня! Чем еще сильнее разозлил. Если еще раз совершишь нечто подобное, я, для начала, выстрелю в коленную чашечку твой правой ноги! Пиши, мразь! И не вздумай вновь дурачить меня!
Все с недоумением и восхищением смотрели на девушку. Но, наверное, больше всех удивлялся Бил. Он вспомнил, какой нежной и ласковой она была с ним в постели. Сравнивал ее ту, кроткую, с той, какой видел ее сейчас, и удивился столь разительной перемене.
Все, абсолютно все, кто находился в каюте, и в первую очередь Хейг, да и Бил тоже, хотели задать вчерашней рабыне вполне резонный вопрос: а откуда ты знаешь, какой должна быть подпись твоего бывшего хозяина? Кто тебе, на плантациях, или в гареме, ее показывал? Но, видя важность и напряженность момента, никто не стал этим вопросом нарушать тишину. Все предпочли наблюдать и ждать, чем это все закончится.
Хейгу ничего не осталось делать, как вновь проделать выполненную ранее работу. Но уже поставить в конце именно свою подпись. Она удовлетворила стогую и решительную Анжелину.
- Хорошо! Этот вопрос мы решили! – Она отодвинила в сторону полученный документ. – Осталось еще одно. Это последнее, Хейг! Больше ничего ты писать не будешь. Кроме вот этого!
Она снова подвинула к нашему новоявленному писарю новый чистый лист бумаги.
- Пиши! Я буду диктовать! Итак. Ваше превосходительство! Уважаемый господин…
Услышав имя, Хейг перестал писать. Он с удивлением и непониманием взглянул на Анжелину.
- Да, Хейг! Это письмо губернатору Барбадоса! Не удивляйся! Пиши! Итак! Только что я написал бумагу, заверенную своей личной подписью, известной вам, где я все свое состояние, движимое и недвижимое имущество, завещаю господину Джеймсу Биму. Прошу вас проследить и проконтролировать, чтобы моя воля была исполнена. Пусть вас не смущает, что сейчас мистер Бим работает простым надзирателем на моих плантациях. Пусть некоторые секреты моей жизни остаются секретами, поэтому не стану посвящать в подробности даже вас, своего лучшего друга. Не стоит также волноваться по поводу моего внезапного поспешного отъезда. Со мной все хорошо. На новом месте мне будет даже лучше. Там я буду иметь именно то, что заслуживаю.
Анжелина подождала, пока пленник запишет все, что она надиктовала ранее, а потом продолжила.
- У меня к вам, Ваше превосходительство, еще одна просьба. Ниже я перечислю в этом своем письме ту, принадлежащую мне недвижимость, о которой знаем только лишь мы с вами вдвоем, на имя Оскара Дейя. Это рыбак, достойный человек, поживающий на Барбадосе, близ Бриджстоуна, которого я хочу наградить за его старания. Я понимаю, что эти доходные дома приносят прибыль нам обоим. Но ведь в своем негласном договоре, о кортом знаем только мы вдвоем, мы поделили между нами двоими ту недвижимость, которую приобрели с вами нечестным путем. Ежели вы все исполните, то я буду молчать о вашей доли в нашем преступном бизнесе, о котором никто не знает, и впредь не будет знать! Итак, я перечисляю адреса домов, которые вы должны передать в распоряжение господина Оскара Дейя. Первый дом. Строение по адресу Бейли-Стрит 12… Второй дом… Строение по адресу…
Услышав это, Хейг перестал писать. Его взгляд излучал искреннее недоумение.
- Позвольте! – Эмоционально вскликнул он. – Так ведь об этом никто не знал! Никто в мире! Кроме нас с губернатором! Откуда это стало известно?! Как же так? Не может быть! Сколько лет все было тихо… Шито-крыто… А теперь…
- Пиши, Хейг! Пиши! Эта недвижимость тебе уже не понадобится. Не пугайся! Я сдержу слово! Тебе будет даровано право жить. Но не здесь! Пиши! Нам пора отправляться в поливание!

Эпизод четвертый
Вид стоящего на берегу человека являл собой унылое зрелище. Чем дальше судно отплывало от берега, тем крошечной становилась его одинокая фигура, тем большая грусть появлялась в глазах Анжелины.
- Уж и не знаю, что сказать… - Наконец-то она нарушила тишину. – С одной стороны жалко его. Если он здесь, одиночестве и забвении проведет остаток жизни, и встретит свой последний час. С другой стороны… Как можно его жалеть? Ведь понятно, что он не раскаялся и не думает раскаяться. Я потому и считаю справедливыми суды над такими людьми, которым и в голову даже не приходит мысль задуматься о том, что я же все-таки был неправ. Я приносил людям горе. Нужно как-то искупить свою вину перед ними. Ты слышишь меня, Бил?! Ему и в страшном сне не придет в голову мысль делать какие-то добрые дела, чтобы сгладить свою вину перед этими людьми. Все его мысли, вся его энергия будет направлена на одно: месть! Он будет спать и думать, как бы отомстить за свою личную обиду! Другое он не заметит! Не заметит никогда! Вот потому-то и, наверное, будет справедливо, если он уже никогда не сможет вернуться на Барбадос. Иначе он там снова начнет мутить воду. Это точно необитаемый остров, Бил?
Стоящий рядом с Анжелиной капитан, и также, как и она, смотрящий вдаль, на таявший вдали клочок земли, утвердительно кивнул головой.
- Этот остров не просто необитаемый. Он, как и другие острова этого архипелага, максимально отдаленный от привычных морских путей. Понимая важность того, о чем вы сейчас сказали, мисс Анжелина, и полностью с вами соглашаясь, я специально не пожалел времени, потратил его на то, чтобы сделать огромный крюк, но высадить этого человека, если его вообще можно назвать человеком, на самый удаленный и неприметный клочок земли. Понятно, что когда-то, возможно, в далеком будущем, сюда может явиться какое-то судно. Но надеюсь, что это случится очень и очень нескоро. К тому времени этот человек, возможно, уже будет находиться там, где заслуживает. Вряд ли он долго протянет… С таким брюхом, с такой ленью, с неумением позаботится самому о себе. Он привык, что у себя во дворце все ублажали его, готовили пищу, кормили, наверное, едва ли не с ложечки. Здесь же все по-иному…. Здесь нужно выживать… Ежели все и закончится печально, то нашей вины в этом нет. Мы не взяли грех на душу. Мы даровали ему жизнь. И пусть он сам заботится о том, как выжить.
- Это точно…- Согласилась девушка. – У него здесь есть относительная свобода, выбор. Всего этого были лишены и его рабы, и его наложницы. Ни свободы, ни выбора… Ты об этом знаешь из моих слов. А я сама, лично, через все это прошла… Через тот жуткий ад, что он мне устроил. И другим тоже. Так что никто не имеет морального права упрекнуть меня в том, что я все это придумала. Тот, кто сильно сердобольный, и пожалеет этого мерзавца, пусть, не приведи Господи, пройдет те семь кругов ада, что я прошла. Посмотрим, что он потом запоет.
Видя, что за это время остров почти полностью скрылся за горизонтом, Бил повернулся к собеседнице, и, лукаво и загадочно посматривая на нее, спросил столь же интригующим тоном:
- Все это хорошо, мисс Анжелина. Но мне одно непонятно. Как вы узнали о тайной договоренности между этим хлыщем и губернатором об их черных делишках? Я ведь видел искреннее изумление в глазах и в голосе Хейга. Он был уверен, что никто на свете, кроме их двоих, не знает об этом.
Девушка улыбнулась.
- А можно не отвечать? Пусть это останется моей тайной.
Бил смутился. Он не сомневался, что она ответит. Анжелина заметила его смущение.
- Ну… Нет, так нет… Это ваша право. Здесь я не вправе настаивать. А уж тем более, заставлять ответить или приказывать. Я думал, что мы стали настолько близкими друзьями, что между нами теперь нет, и никогда не будет секретов.
Такой ответ заставил девушку задуматься.
- Вы, наверное, правы, Бил… - Задумчиво молвила она. – Если уж я во дворце, не только королю, но и его многочисленной свите раскрыла свою тайну, и рассказала о своем уникальном даре, то почему я, глупая, должна это скрывать от вас, Бил? Извините меня… Я не права…
Капитан вскинул вверх брови.
- Каком даре вы говорите? Что вы имеете в виду?
Анжелина лукаво посмотрела на своего друга, игриво вздохнула, и рассказала ему о случае, когда она раскрыла заговор против короля. Чем и спасла ему жизнь.
- Этот свой уникальный дар я применила однажды, будучи пленницей в доме Хейга. Не знаю почему, но однажды он приперся ко мне, с какой-то бумагой в руках. Видимо, он ее недавно написал, не успел спрятать. А по пути зашел в комнату, в которой я находилась в заточении. Ну и… - Девушка замялась. Было понятно, что она не хотела говорить обо всех подробностях той истории. – Увидев бумагу в его руках, я сразу же вспомнила о том тайном письме, текст которого когда-то подсмотрела. И спасла короля. И в случае с Хейгом я сразу же предположила, что и эта бумага может быть важной. Я не могла потерять такую прекрасную возможность постараться заглянуть в написанное. Я была уверена, что то, что я прочту, может помочь мне вырваться на свободу. Да, я ухитрилась, и улучила момент, чтобы хотя бы на миг, на одно мгновение, взглянуть на текст. Но тогда, увы, это мне ничего не дало. Я была пленницей, невольницей, лишенной свободы, возможности даже выйти из своей комнаты. Это тогда мне ничего не дало. А вот теперь пригодилось… С той бумаги я также знала, какой является подпись плантатора.
Бил не сводил с нашей героини глаз.
- Вы удивительная, мисс Анжелина… Вы необыкновенная…. Вы мне нравитесь больше и больше…
Он обнял любимую и крепко прижал к себе…
«Лайм» на всех парусах продолжал нестись вперёд, к берегам Англии.

Эпизод пятый
Леди Молли Кэмпбелл привыкла к тому, что, передвигаясь по привычным ей дворцовым коридорам, на ее пути встречались люди, на лицах которых светилась уверенность и твердость. Собственно, по-другому и быть не могло. Ведь здесь присутствовали именно те, к которым применимо выражение «сильные мира сего». За редким исключением при дворе были именно такие люди. Они здесь чувствовали себя как дома. Этим и объясняется уверенность в их взглядах, в походке, во всем.
Джентльмен, который сейчас встретился на пути леди, явно выделялся из этого круга. По тому, как неуверенно шел он по длинному коридору дворца, как растерянно вертел головой и глядел по сторонам, пытаясь рассмотреть все вокруг, как вглядывался в лица встречающихся на его пути людей, можно было без труда определить, что находится он здесь впервые. Было такое ощущение, что он хочет что-то у кого-то спросить, но никак не решается.
Всегда уверенной в себе и решительной даме захотелось помочь этому бедолаге. Она только подумала, что, наверное, подойдет к нему и спросит, чем она может ему помочь, как она сам, увидев ее, и словно бы узнав ее, или решив, что она именно та, у кого он может спросить то, что надумал, направился к ней более решительным шагом.
- Прошу нижайше простить меня, мадам, - суетливо начал он, - но не могли бы вы мне подсказать, где бы я мог найти герцога Уильяма Джейкобсона? Мне непременно нужно его найти, и передать ему письмо. Важное письмо.
И он со смущением начал вертеть свиток, который до этого времени держал в руках.
Леди с интересом осмотрела с ног до головы стоящего перед ней незнакомца. Опытная не только интриганка, но и светская львица, она не упускала возможности завести знакомство с интересными людьми, которые в будущем могут быть ей полезными. Этот высокий, статный, подтянутый и довольно привлекательный джентльмен заслуживал того, чтобы обратить на себя внимание. Деловая хватка опытной интриганки подсказывала ей, что этот красавчик может быть ей полезен не только как объект любовного увлечения. По костюму и манерам нетрудно было догадаться, что перед ней находится ни кто иной, как морской капитан! А завести дружбу с представителями такой профессии, которые могли бы быть ей полезными в ее темных делишках в дальнейшем, она вовсе не оказалась бы. Правда, в костюме, который явно был не столь блистателен, как те наряды, которые она видела при дворе вокруг, сквозила явная провинциальность, но это не смущало леди. Это было объяснимо. Просоленные свежим морским ветром и брызгами морских волн морские капитаны должны думать не о белых воротничках и кружевных манжетах. В море их мысли должно занимать нечто, совершенно иное. Ее раздражала некая женственность и кривляние отдельных представителей сильного пола при дворе. А в этом капитане чувствовалась мужественность, достоинство. Это не могло не очаровывать ее.
Правда, сейчас он, попав в непривычную для себя обстановку, был явно если не растерян, то смущен. Поэтому леди с радостью решила использовать возможность познакомиться с этим красавчиком.
- Разумеется, я помогу вам! Я непременно проведу вас к графу! А кто вы? Что за бумаги вы хотите передать герцогу?
- Я капитан, мадам. А бумаги… Бумаги – это письмо, мадам… Правда оно совершенно необычное. Но у меня совершенно нет времени, мадам. Прошу попросить меня, но проведите меня скорее к Его Светлости. Моему судну уже пора отправляться в плавание. Я очень спешу.
- Да, разумеется. Пойдемте. Идите за мной! Но вы меня заинтриговали… Чем же необычно это письмо?
Леди продолжила свой путь по лабиринтам дворцовых коридоров, капитан, идя рядом, старался подобрать нужные слова, чтобы ответить на заданный ему вопрос.
- Ну… Не знаю, как и сказать… Видите ли… Я не просто капитан, а капитан невольничьего судна. Обычно я доставляю товар на Барбадос, продаю рабов тамошним плантаторам, получаю от них звонкую монету, тем и живу. Остальное меня не волнует. Среди рабов встречаются не только африканцы. Увы, но есть наши соотечественники. Бродяги, воры, бездомные всякая братия. Обычно они безропотно отдают себя на милость обстоятельствам. Смиряются со своей судьбой. Но на этот раз мне попалась очень необычная пленница. Она клятвенно уверяла меня, что она не преступница, а знатная дама! Она попросила меня передать герцогу Уильяму Джейкобсону это письмо. Говорит, лишь только он узнает, что я в рабстве на Барбадосе, то непременно пришлет за мной людей! Чтобы они освободили меня. А за то, что я передам ему это письмо, он щедро наградит меня! Я не сильно верю в слова той оборванки. Но все же. Если герцог заплатит мне за доставленную ему вот эту бумагу звонкую монету, то это вполне устроит меня! Я спешу, мадам. Поэтому хочу поскорее покончить с этим.
Если бы капитан смотрел не вперед себя, а посматривал бы в это время на лицо сопровождавшей его леди, он непременно заметил бы, как тень озабоченности пробежала по ее лицу. А ее шаг стал более медленным.
- Вот как? – Озабоченно отозвалась Молли. – А что же это за дама такая? Вам известно ее имя?
- Конечно! Она так много раз его повторяла, что я не мог его не запомнить. Это некая Анжелина Бронте…
Леди резко остановилась. На ее лице и в ее глазах сейчас было все: и удивление, и озабоченность, и растерянность, и даже страх! Но эта минута слабости опытной интриганки длилась всего лишь мгновение. Она тут же нашлась. Стукнула себя по лбу.
- Господи! Как же я забыла! Герцог ведь уехал по неотложным делам!
На капитана странно было смотать. Он был ужасно растерян.
- Как же так?! – Он не знал, что сказать. – А скоро он вернется? У меня совершенно нет времени, чтоб долго ждать его! Совершенно…
- Боюсь, что не скоро… - Лицо дамы излучало искренне сочувствие. – Я говорила с ним перед его отъездом. Он уверял меня, что его ждут важные дела. И если он не управится к вечеру, то вернутся только лишь завтра.
Капитан застыл, не зная, что на это сказать.
- Но вы не волнуйтесь! Вы можете передать письмо герцогу через меня! Мы с ним лучшие друзья! Он всецело доверяет мне! Я непременно передам ему вашу бумагу!
- Да… Но…- Капитан был настолько удручен, что не знал, что сказать. – Я ведь рассчитывал получить за свои хлопоты звонкую монету…
Леди облегченно вздохнула и позволила себе рассмеяться.
- Так за этим не постоит, капитан! Я же говорю, что мы с герцогом друзья! Я сейчас уплачу вам любую сумму, которую вы назовете, а мы потом с герцогом рассчитаемся. Пойдемте со мной!

Эпизод шестой
- Ох и долго же я к вам добиралась, господин Бим! Ох и долго! Но, надеюсь, все мои старания будут вознаграждены! Зато я испытаю истинное наслаждение, когда посмотрю, как эта мерзавка страдает здесь! Возможно, я ее выкуплю у вас. Чтобы лично устроить ей такую жизнь, какую заслуживает эта негодница. Но вначале я хочу взглянуть на нее. Как она падает от усталости под палящими лучами здешнего безжалостного солнца! И как столь же немилосердно стегают ее по спине ваши надзиратели, господин Бим! Ну доставьте же мне такое удовольствие! Поскорее! Прошу вас!
- Я, право слово, пока не знаю, о чем вы говорите, но давайте пройдет ко мне в кабинет. Там все и оговорим. Проходите.
Джеймс Бим проводил гостью в кабинет, предложил кресло. Та вальяжно раскинулась в нем. Эмоции переполняли ее. Было видно, что дама, хотя и устала с дороги, но находилась в прекрасном расположении духа.
- Спасибо за гостеприимность, любезнейшим мой господин Бим, но я бы не хотела сейчас терять время на лишние разговоры. Лучше предложите мне не кресло в вашем кабинете, а место в вашей коляске, в которой мы вместе с вами, если вы составите мне компанию, отправимся на плантации. Я сгораю от нетерпения поскорее взглянуть на нее.
Хозяин кабинета сел за стол, дипломатично прокашлялся.
- Поверьте, я искренне рад, что моя гостья находится в столь приподнятом настроении и прекрасном расположении духа. Но я, право слово, не понимаю, о чем и о ком идет речь. Не были бы вы так любезны. Не сказали бы вы мне свое имя. И имя той, кого вы так хотите увидеть.
- Мое имя, любезнейший мой господин Бим, леди Молли Кэмпбелл. А мерзавку… А вашу рабыню, которая меня интересует, зовут Анжелина Бронте!
Брови хозяина кабинета взлетели вверх. Он был явно удивлен услышанным. Но быстро взял себя в руки, тут же успокоился, но на миг задумался. Леди не обратила внимание на реакцию плантатора. Она продолжала витать в облаках.
- Вам, скорее всего, имя этой негодницы ни о чем ни говорит. Для вас она просто рабыня. Одна из ваших многочисленных рабынь. Но для меня она особая. Потому я и не пожалею денег, чтобы купить ее у вас. А, возможно, и нет. Если условия ее жизни здесь такие, каике она заслуживает, то не нужно ничего и менять. Но я хочу в этом сама убедиться. На все посмотреть своими глазами. Охрана у вас надежная? Вы можете гарантировать, что она от вас не убежит?
Хозяин кабинета улыбнулся, откинулся на спинку кресла, снова улыбнулся и лукаво взглянул на гостью.
- Вы очень самоуверенные, мадам. Вы так говорите, как будто все решаете сами. Почему вы не подумали о том, что, возможно, я не захочу вам продать ее?
Теперь уже пришла очередь даме откинуться на спинку кресла, и расплыться в ироничной ухмылке.
- Вы не представляете, с кем имеете дело, любезнейший мой господин Бим. Я все, всегда и везде решаю сама! Лично! Так было, так есть, и так будет впредь! Никогда не было, нет, и, уверенна, не будет причин или обстоятельств, которые могли бы помешать мне жить по тому же принципу, по которому я жила все эти годы. Так что давайте не будем терять время на пустые разговоры. Поведите меня немедля к этой, очень интересующий меня, особе.
Хозяин кабинета надолго задумался.
- Единственное, с чем я с вами абсолютно согласен, мадам, это то, что она действительно заслуживает особого внимания к себе. Поэтому был бы благодарен вам, если бы вы помогли бы мне пригласить посмотреть на эту особу еще одну даму. Вы меня просите, и я вас прошу. Мы продолжим разговор об этой особе только лишь поле того, как вы напишите буквально пару строк, о которых я вас попрошу. Очень прошу! Любезность на любезность. Вот!
С этими словами Бим подвинул к даме чернильницу и перо, и положил перед ней чистый лис бумаги.
- Очень убедительно прошу вас написать следующее. Диктую. Предлагаю вам приехать, и самолично посмотреть на известную нам Анжелину Бронте. Доверьтесь подателю сего письма. Он проведет вас к ней и ко мне. Внизу поставьте свою подпись. И после этого, леди, мы сразу же приступим к тому, о чем вы говорите.
С этим словами плантатор подошел к окну, взглянул в него и кирнул:
- Том! Готовь лошадей!
Услышав это, обрадовавшаяся гостья поставила в конце свою подпись, и уже хотела было протянуть лист Биму, но на минуту замялась.
- Позвольте… А кому это адресовано? И зачем внизу нужна именно моя подпись?
Отойдя от окна, хозяин кабинета сразу же направился к гостье. И сделал это вовремя. Того момента, пока она находилась в замешательстве, было достаточно для того, чтобы он ловким движением не взял лист и отнес его быстрее подальше от дамы. Он настолько быстро положил его в ящик стола, закрыл на ключ и спрятал его в кармане, что, если бы даже гостья передумала, и решила в последний момент вырвать из рук плантатора написанное ею, она просто не успела бы этого сделать.
- Вот и хорошо! – Хозяин кабинета сел в кресло, потер от удовольствия руки, взглянул на гостью. – А теперь расскажу вам о главном. Вы настолько были переполняемы гневом к Анжелине Бронте, и так страстно хотели увидеть ее поскорее, что потеряли бдительность. Ежели бы вы по пути от гавани до моих владений более подробно расспросили местных жителей о положении дел, то узнали бы, что рабов на моих плантациях уже нет! Нет! Не удивляйтесь! И причина тому, кто бы вы думали? Да! Упомянутая вами особа, по имени Анжелина Бронте!
Глаза слушательницы округлились от удивления.
- Именно по ее мудрому, и очень человечному, совету, я отныне практикую на своих плантациях не рабский, а добровольный труд! Он намного эффективнее рабского труда! Живя свободно, и получая деньги за свой труд, и имея возможность отдыха, производительность труда рабочих на плантациях возросла неимоверно! Следовательно, увеличились и прибыли от продажи сахара! Этих денег вполне хватает, и в том числе и для того, чтобы оплатить труд вчерашних рабов, а ныне свободных людей! Все говорят, что раньше здесь был, самый настоящий ад, а ныне едва ли не рай! И это все благодаря той, которую вы, мадам, называли мерзавкой и негодницей! Все это благодаря Анжелине Бронте!
На леди страшно было смотреть.
- Так.. А… - Она едва не заикалась. - А где она сейчас? Чем занимается?
- Сейчас она занимается тем, что возвращает былые долги. Вернее, заставляет платить по счетам тех, кто вполне этого заслуживает. Ее поражало, что на плантациях надзиратели издевались над любим честными, ни в чем не повинными, людьми. А негодяи, мерзавцы, интриганы и те, кто приносит людям зло, и ничего, кроме зла, жируют. Они не только не наказаны за свои злодеяния, но и продолжают преумножать их. Приносят новое горе и страдания для ни в чем не повинных людей. Вот ради того, чтобы прекратить вращение этого зловещего вертепа, умница Анжелина и придумала трюки, благодаря кортом преступники будут наказаны!
Рассказчик улыбнулся, а слушательница, наоборот, насторожилась еще сильнее.
- Да… Анжелина действительно умница… Она придумала нечто гениальное! Не нужно злодеев хватать, похищать, связывать. Насильно доставлять их туда, где они будут отбывать наказание за свои грехи. Анжелина говорит потрясающе мудрые слова, что с негодяями нужно бороться их же методами! Нет! Я неверно выразился! Мститель, хотя и делает благородное дело, направляя справедливое, подчеркиваю, справедливое, возмездие на негодяя, но все же как бы сам тоже приносит зло своим обидчикам. Она же все придумала так, что злодеи сами же будут получать наказание в ответ свое злодейство! Те испытания и лишения, которые злодеи уготовили для своих жертв, они будут получать сами! Гениально! Очень справедливо! Очень!
Хозяин кабинета еще более пристально посмотрел на гостью.
- Вы, мадам, таким ядом брызгали с первых же своих слов, произнесенных в этих стенах. Вам так хотелось, чтобы эта бедняжка, которая и так настрадалась из-за ваших интриг, снова терпела страдания и мучения на плантациях. Под палящим, как вы горите, солнцем. И под плетью надзирателя. Коль вы этого так страстно желаете, то я вам доставлю такое удовольствие, мадам. Ежели вы так жаждете для безвинной девушки статус рабыни и переживаете, чтобы она не убежала, то я вам сейчас дарю этот статус! И уверяю, что сделаю все, чтобы вы никуда не убежали! Том! Зайди ко мне!
Окно было открыто. Том наверняка слышал этот зов. Было понятно, что он вскоре появится в дверях. В распоряжении леди была минута, которую она не могла не использовать.
- Вы не понимаете, с кем имеете дело… Вы не отдаете себе отчет в том, что творите… Вы можете растревожить такой улей, что потом горько пожалеете об этом…
Леди не говорила. Она каждое слово буквально процеживала сквозь зубы, словно чрез плотное решето. С каждого ее слова капал яд.
В ответ на это Бим только улыбнулся.
- Анжелина говорила, что, если видит раскаяние в своей обидчице, она может простить ее. Но, ежели та, принесшая ей так много горя, вскипает злобой, и стремиться принеси еще больше горя, значит, жалеть такого бездушного и неисправимого человека не стоит. Глядя сейчас на вас, и зная, сколько горя вы принесли Анжелине, я не только не пугаюсь ваших слов, но и загораюсь еще более твёрдой уверенностью сделать ваше наказание здесь таким, что вы не только не будете творить больше зло, но и будущим поколениям закажите заниматься тем, чем вы впредь занимались!
В это время хлопнула дверь и на пороге встала крепкая фигура высокого здоровяка.
- Слушаясь, господин!
- Послушай меня внимательно, Том! В лице этой дамы явилось то исчадие ада, которое мы давно ждали! И ты, и Джон, и все остальные, уже знаете, что делать. Это тот редкий случай, когда я забываю о доброте, которую эта дама никак не заслуживает, и даю вам полную свободу действий! Делайте то, что вы делали при Хейге! И пусть она видит, что рядом люди работают свободно, без окриков, без понуканий, без неволи, без ударов плетей! Чтобы вот эта… Эта… - Бим встал, глаза его налились гневом. – Понимала, что добрые люди живут в мире и согласии. А те, кто всю жизнь приносил людям зло, сам, на своей трижды паршивой шкуре, должен испытать, что такое зло! Страдая сам, он должен понять… Он должен осознать!!! До его мозга костей должна дойти истина, что бумеранг может рано или поздно вернуться к тебе и твое зло ударит по тебе же самой! Все! Уводи ее! И следите за ней как за зеницей ока! Чтобы, не приведи Господи, не убежала! Я повышу вам жалование! Но это исчадие ада непременно должна испытать то же, что терпела когда-то здесь Анжелина. Я все видел тогда лично, своими глазами. Я помню ее сострадания. Так что жалости сейчас у меня к этой особе нет, и не будет! Все уводи ее!
На леди страшно было смотреть. Она везде и всегда чувствовала себя той, которая руководит всем и вся. Сейчас же она, глядя на увечность во взгляде плантатора, осознала, что впервые оказалась в ситуации, где все и вся зависит не от нее. Раньше она сама распоряжалась чужими судьбами. Сейчас все начало происходить с точностью до наоборот. С этой минуты ее судьба находится во власти других людей…

Эпизод седьмой
Жаркое тропическое солнце из кожи вон лезло, чтобы не ударить в грязь лицом и подтвердить свою скверную репутацию. Оно палило немилосердно, испепеляя своим лучами и обширные сахарные плантации на просторах острова Барбадос, и спины тех, кто на них трудился.
Среди них была и рабыня, которая явно выделялась среди всех остальных работников плантаций. Если у тех была возможность отдыхать в любое время, когда они сочтут нужным, и утолять жажду в любой миг, когда они этого пожелают, но эта рабыня обязана была работать без перерывов. Лишь иногда приставленный к ней надзиратель позволял ей попить. Этот миг служил ей также и коротким отдыхом. Дальше она должна была трудиться, не покладая рук. Если она работала недостаточно быстро и хорошо, надзиратель позволял себе подогнать ее грубым окриком, а иногда и пустить в ход плеть.
Поначалу это вызывало в ней бурный протест. Но видя, что ее протесты ни к чему не приводят, а лишь только приносят ей дополнительные болезненные удары, рабыня смирилась с ситуацией. У нее просто не было иного выхода. Ей ничего не оставалось делать, как работать, работать, и еще раз работать.
Не только жесткое обращение надзирателя доставляло ей дискомфорт и страдания. Непривычная не только к тяжелой, а вообще к какой-бы то ни было работе, эта женщина очень тяжело переносила нынешнее физические нагрузки. Ее белоснежные нежные ручки не привыкли к ручке серпа, которым она срезала пагоны сахарного тростника. Поэтому кровавые мозоли доставляли ей такую же боль, как и обожженная и израненная от ударов плетью спина.
Со стороны работа этой необычной рабыни выглядела необычно. На полях было много работников. Ни над кем из них не стоял надзиратель, никто ими не командовал, работали они добровольно. Лишь только возле этой, одной-единственной, рабыни постоянно находится надзиратель, который неотступно следовал за ней.
Вдали, на пыльной дороге показалась коляска.
- Хозяин! – Послушался шёпот среди работников.
Проезжая мимо работающих людей, Бим громко здоровался с ними, те отвечали ему приветствием, и тут же продолжали работать, показывая этим свое добросовестное отношение к своим обязанностям. Кто-то крикнул ему вслед:
- Спасибо вам, хозяин, за доброе отношение к нам! После того, что было при Хейге, сейчас мы словно в раю! Спасибо вам, хозяин!
Остальные тут же подхватили этот душевный порыв смельчака, и вслед коляске прозвучало многоголосое: «Спасибо!»
Все это слышала рабыня. Гримаса злобы исказила ее лицо, но она продолжала работать, понимая, что стоит ей остановиться, надзиратель тут же пустит в ход плеть.
Коляска остановилась рядом с ней.
- Привет, Джон! – Послышался знакомый, и такой ненавистный ей голос. – Я привез тебе пополнение! Теперь ты будешь присматривать за двоими. Объяснишь новой работнице, что и как она должна делать. А потом будешь присматривать за ней, точно так же, как и за этой дамой. Так страстно желающей увидеть страдания Анжелины Бронте. Эта, новенькая, тоже давилась ядом, сыпала обещаниями устроить адскую жизнь для Анжелины. Что же! Предоставим ей возможность испытать то, что она желала своей бывшей пленнице. Прошу вас, миссис. Давайте я помогу вам спуститься с коляски. Дальше вам помогать уже никто не будет. С этого момента вы все будете делать сами.
На сошедшую с коляски женщину страшно было смотреть. Сказать, что она была парализована увиденным, значит, ничего не сказать! Она была настолько потрясена, что потеряла дар речи! Прошло немало времени, чем у нее получилось с трудом выдавить из себя хоть какие-то слова:
- Матерь Божья! Молли! Вы ли это?! – Она с трудом находила слова. Они застревали в ее пересохшем от волнения и удивления горле. – Что вы здесь делаете? В таком виде… С этим ужасным серпом в руках… Верить ли очам своим?!
Рабыня была удивлена не меньше той, кто сейчас с таким потрясением смотрел на нее.
- А… А вы как здесь оказались? – Ответила та вопросом на вопрос.
Взгляд старой женщины стал еще более удивленным:
- Помилуйте! Так вы ведь сами же пригласили меня сюда! Прислали за мной человека с запиской. Я, разумеется, сразу же последовала вслед за ним. Вот он и привез меня сюда… Я думала, что увижу здесь беглянку… А где эта негодница? Где она?
Услышав это, Бим сокрушенно покачал головой.
- Господи! Как же Анжелина была права, говоря, что есть люди неисправимые. Которым неведомо, что на свете есть такие вещи как раскаяние, покаяние… Думаю, мы все правильно делаем, Джон, наказывая этих людей. Готовься! Скоро тебе будет веселее! Компанию этим двоим составят также некто… Постой! Запамятовал… Сейчас гляну в список.
Он достал из кармана лист бумаги, сложенный вчетверо, развернул его, принялся читать.
- Это некто Кэтрин Лэрд, Гарри Барнс… Впрочем, что об этом сейчас говорить? Ты все потом увидишь сам. Пока присматривай за этими двоими. Вот орудие труда для новенькой.
С этими словами плантатор достал из коляски серп, протянул ее вчерашней игуменье.
- Возьмите, мадам.
Та смотрела полными ужаса глазами то, на серп, то на того, кто его ей протягивал.
- Вы… Вы шутите? Что… Что происходит? Молли! Куда вы меня позвали? Что все это значит? Во что вы меня втянули?! Объясните немедленно!!!
Когда коляска стала удаляться прочь от места событий, оставшиеся на плантации работники стали свидетелями дивного, непривычного для здешних мест, зрелища. Две рабыни вцепились в волосы друг дружки, остервенело дрались, сыпали проклятия в адрес друг друга, и даже пинали один другого ногами!

Эпизод восьмой
- Наконец-то, голубушка, я дождалась вас! А то из-за вас и мне здесь покоя не было! Рада видеть вас, дитя мое! Искренне рада!
Виконтесса Глория Клауд была искренне рада Анжелине. Она по-матерински обняла девушку, расцеловала ее.
- И я рада видеть вам, миледи! Искренне рада! А почему вы говорите, что из-за меня вам покоя не было? В каком смысле? Как вас понять?
- Да так и понимаете, милая! Некоторые здесь раз за разом спрашивали, где же вы, когда же вы вернетесь. Мне лишь только оставалось отвечать, что, как только я узнаю, что вы вновь вернулись в Лондон, снова будете при дворе, я тут же дам им знать об этом. Когда мне сегодня утром сказали, что вы вернулись, и сейчас находитесь здесь, во дворце, я туту же послала своих людей за ними. Ведь эти господа сказали мне, в какой гостинице каждый из них остановился. Они ждали вашего возвращения. Вот я их и повязала. Они уже здесь. Хотите, я проведу вас к ним?
Анжелина смотрела на виконтессу большими от удивления глазами.
- Помилуйте! О ком вы говорите?! Если кто-то и должен был ждать меня, то это Томас Дей. Юноша, который спас мне жизнь на Барбадосе. Затем и из рабства вызволил, и из острова помог убежать… А о ком вы еще говорите, ума не приложу…
- Сейчас все увидите. Пойдемте, голубушка, пойдемте!
Виконтесса провела девушку по дворцовым коридорам, завела ее в комнату, где сидели два джентльмена. Услышав шум и увидев входящих, они тут же вскочили со своих мест.
Анжелина сразу же узнала обоих…
Первым был тот, кого она и ожидала увидеть. Том. А второй…
Его она меньше всего предполагала усидеть здесь и сейчас. Это был Эдвард Блумфилд…
Это был потрясающе необычный момент! Было видно, что оба еле сдерживают себя, чтобы не бросится вперед и не заключить ее в свои объятия. По их светящихся лицах, по их горящих глазах было совершенно понятно, что каждого из них переполняет желание поскорее заговорить с ней. Но, видимо, оба уже успели познакомится, понять, что оба они не являются чужими людьми для Анжелины. Оба понимали, что происходит. Поэтому и стояли сейчас, застыв, как статуи, давая девушке право выбора…
По лицам этих обычно сильных и смелых, а сейчас немного растерявшихся и неуверенных в себе, мужчин, было понятно, что каждый из них страстно желает, чтобы она сдала выбор в именно в его пользу. Влюбленности, нежности, страсти и пылкости во взгляде каждого из них было столько, что девушка не на шутку растерялась.
Все было настолько необычно и эмоционально, что она почувствовала слабость в ногах. Она устало рухнула на стоящий поблизости стул, и уткнулась лицом в раскрытые ладошки, не зная, что ей делать. Том так много сделал для нее. Она ему очень многим обязана. Она ему обязана и самой жизнью. И в постели с ним ведь тоже было так хорошо, что она хотела бы продолжения этой сказки…
Но и Эдвард был столь же желанен ее сердцу. Для нее он был первая любовь, первый мужчина. Она так часто воспоминала о нам… Она так хотела вновь его увидеть… И вот он здесь… Что делать? Как быть?
Сейчас они оба ждут, что кому-то из них она предложит свою руку и сердце. Вернее, готова будет принять все это от одного из них. Но ведь сейчас в ее жизни есть и Бил Келли! Который тоже так много сделала ля нее! С которым ей сейчас хорошо! Во всех смыслах этого слова! И в постели, и в жизни! Он сейчас так много помогает ей!
Именно в это время отворилась дверь, и вошла виконтесса.
- Прошу простить меня… Понимая необычность момента, я тихонько ускользнула из комнаты, оставив вас самих. Но туту же натолкнулась на еще одного джентльмена, который разыскивает вас, мисс Анжелина. Я понимаю, что вы очень красивая, и просто не можете не нравится мужчинам. Я сама в юности кружила головы многим. Но до таких успехов, как у вас, мне, признаться, было далеко… Вот она, мистер. Проходите. А я оставлю вас одних.
С этим словами она как мышка тихонько юркнула из комнаты, а в нее вошел… Кто бы вы думали?! Бил Келли!!!
В момент, когда вошла виконтесса, девушка тут же вскочила со стула. Но сейчас, увидев Била, вновь всем телом рухнула на прежнее место…
Чувства переполняли ее. Ей хотелось не просто взять, и начать сейчас целовать и обнимать всех этих людей. Всех! Всех троих! Она в этот миг словила себя на мысли, которая поначалу показалась ей крамольной и ужасной. Ей захотелось оказаться в постели со всеми этими мужчинами! Всеми и сразу! Да! Именно сразу! Не по очереди, тайком от других, посещать ложе каждого из них, а чтобы они все сразу, одновременно, дарили ей ласки, удовлетворяли ее! И она при этом отвечала им взаимностью!
Она пугались одной только этой мысли! Она прекрасно понимала, что ни в коем случае ни только не предложит им это, но даже и намек не сделает относительно такого, поражающего своей непристойностью предложения.
Но в то же время она раз за разом представляла, как бы было бы прекрасно, если бы все они сразу, одновременно, удовлетворяли бы ее. Во все три, известные ей места, которые при этом приносили бы ей тройное удовольствие. Все они были пекарными любовниками. Но в каждом из них была своя изюминка, которой не было у других. А ей хотелось иметь все то, что она уже познала с ними. Без всего этого любая близость с кем бы то ни было, не приносила бы ей полного удовольствия. Наивысшего удовольствия! Господи! Как было бы прекрасно, если бы это произошло!
Но в следующий миг она отогнала от себя это наваждение, понимая, что такое, скорее всего, не может быть реализовано в жизнь. Не реализовано ни при каких обстоятельствах.
Она резко поднялась, взглянула на всех троих.
Те, в свою очередь, не сводили с нее глаз.
- Прошу понять меня правильно… - Начала она очень осторожно, словно боялась говорить. – В последнее время я побывала в настолько жутких и безвыходных ситуациях, что не каждый смог бы пережить то, что я пережила. И морально и физически. Не сломаться, ни тронуться умом. Но во всех этих случаях меня смущали не только каменные стены подземелья или монастыря, которые служили мне тюрьмой, не только изнурительный труд на плантациях и все иное. Меня очень сильно угнетало, обезоруживало, то, что вокруг были лишь злые и недобрые люди. Их было очень много! И при этом не было хотя бы одного, одного-единственного, ко бы протянул мне руку помощи. Не было защитника, Сейчас меня переполняют эмоции радость, что у меня есть сразу аж три защитника!
Анжелина подошла к каждому, взяла каждого за руку, провела к центру комнаты, образовала некий круг, взяла их за руки, взглянула в их глаза.
- Каждый из вас так много сделал для меня. Каждому из вас я так благодарна. Каждого из вас мне хочется расцеловать за то, что вы для меня сделали. Позвольте, я вас расцелую! Прошу! Не поймите меня превратно! Но я перенесла так много горя и страданий, что позвольте мне хоть на миг испытать минуты счастья и радости. У меня сейчас на душе праздник! Я верю, я очень надеюсь, что все грести мои позади, что впереди в моей жизни будет только счастье и радость. Господи! Как блаженен этот миг! Как я сейчас счастлива! После того горя, что я пережила, никто не вправе осудить меня за порыв моих чувств! И за то, что я вас всех сейчас расцелую!
Эмоции Анжелины передались всем троим мужчинам. Она с такой искренностью, теплотой и лаской целовала каждого и всех, так страстно прижимала к своей маленькой, нежной, трепетной груди, что и им невольно передался тот огонь, что бушевал в ней.
Они отвечали ей тем же. Ее поцелуи и объятия становились все более откровенными и страстными. И их тоже. Она завелась настолько, что не просто захотела, чтобы то, о чем она совсем недавно думала как о чем-то нереальном, стало реальностью! Причем, здесь! Прямо сейчас! В сию же минуту!
Она брала тянущиеся к ней руки, любые, без разбора, не зная, кому они принадлежат, прикладывала их к своим щекам, шеи, груди…
Она еще не знала, что может произойти дальше. Сейчас же она наслаждалась блаженством той минуты, которую, наконец-то подобревшая к ней Судьба, дарила ей в этом миг. Она наслаждалась этой минутой, этими мгновениями… Она наслаждалась жизнью…
Она понимала, что ей предстоит сделать еще немало дел. Что будет много хлопот. Но сейчас она не хотела думать о них. Сейчас она хотела упиваться счастьем. Сейчас, в эти, трижды блаженные и приятные для нее минуты, она была действительно счастливой…

История про «Обольстительницу из Флинта» написана 4 ноября 2023 года, в Великобритании, в Северном Уэльсе, в городке Флинт, Болингброк Стрит 135.